Цвели липы на тихой московской улице у одноэтажного домика правления треста. Шла весна 1966 года.
…Объемистая папка с десятками писем, отношений с положительными и отрицательными резолюциями осталась дома в ящике стола. Пять ленинградцев — Александр Дитман, Игорь Васильев, Владимир Соколов, Семен Шульман и автор этих строк — члены научно-спортивной экспедиции Географического общества СССР, в организации которой принимал участие и Институт геологии Арктики, стояли на борту теплохода «Сестрорецк», везущего на Шпицберген смену шахтеров. Полоска холодной Кольской воды, отделяющая борт корабля от причала, медленно расширялась. Вечер 10 августа 1969 года вступал в свои права…
Основная цель экспедиции не изменилась: пересечь остров Западный Шпицберген с северо-востока на юго-запад из района пролива Хинлоппен через ледник Ослобреен, горные массивы Ньютона и Чернышева — плато Ломоносова (или возвышенность Ломоносова) и ледник Норденшельда к советскому угольному руднику Пирамида. На необитаемое восточное побережье острова группу должны; забросить вертолеты. По заданию Института геологии Арктики предстояло отобрать образцы пород в центральных, наиболее труднодоступных районах острова, где уже много десятков лет не ступала нога человека.
Всю зиму готовилось не совсем обычное и уж явно не современное снаряжение. Удивленные методисты музея Арктики искали в запыленных архивных папках эскизы экспедиционных нарт времен Седова и осторожно (чего доброго, захватит с собой!) подпускали докучливого посетителя к легендарным нартам папанинской четверки. Их опасения были напрасными. Все это были нарты «под собак», а нам требовались «под людей». Стратегический замысел перехода предусматривал бурлацкий способ передвижения нарт по снегу и льду. Вопрос с собаками был решен окончательно еще на первом этапе подготовки.
— Ну их, — сказал один из участников. — Они кусаются. Опять же не накормишь, не повезут, а я, может, и огрызнусь, но повезу все равно. Знаю, на что иду…
К июню двое нарт были готовы. Разборный дюралевый каркас, поставленный на охотничьи лыжи, выглядел достаточно надежно. Их выкрасили ярко-красной и желтой красками — классическими цветами современных арктических видов транспорта.
Дюралевая лестница из двух секций длиной по 180 сантиметров должна была сэкономить время при передвижении в зонах трещин, а также при разведках пути. Остальное представляло собой обычное снаряжение лыжных и альпинистских походов — высокогорные ботинки, капроновые репшнуры, ледорубы, кошки, карабины со страховочными поясами, лыжи, темные очки. Два примуса новой марки «Шмель» и три пятилитровые канистры с бензином — наша единственная надежда на горячую пищу. Костров не будет. Мокрую одежду предполагалось сушить старым, недобрым способом — на себе. Поэтому особое внимание привлекла пропитка ботинок маслом. Кроме того, мы взяли с собой специальные полиэтиленовые чехлы на ноги.
Питание из расчета девятьсот граммов в день на человека. Рацион «уплотнен» до предела — каждый лишний килограмм груза усложнит движение группы, особенно по рыхлому снегу. Запас продуктов на пятнадцать — шестнадцать дней.
— Если понадобится, растянем еще на пять — семь дней, — улыбается Игорь — наш бессменный завхоз.
«Понадобится» — это длительная пурга или непроходимые ледники.
Достойно завершает список оборудования экзотический «шагомер» — симбиоз велосипедного спидометра и отжившего свой век колеса от детской коляски с нанесенными на резиновый обод шипами. Укрепленный под нартами, он укажет число пройденных километров, что особенно важно в тумане при отсутствии ориентиров. Говорят, такая ситуация нередка на шпицбергенских ледниках.
… Горы встали из моря на вторые сутки нашего плавания, к вечеру. Как безмерно далекие миражи, повисли темные вершины, опушенные белым снегом, и светлые поверхности ледников, уходящих в волны. Дым теплоэлектростанции застыл над пирсом. Медленно проплыл красочный плакат с белым медведем и «Добро пожаловать». Вздрогнул причал. Голосистая толпа кинулась на корабль к родным и друзьям. Грумант.
…Спасательные жилеты плотно пристегнуты поверх штормовых костюмов. Окованные ботинки лязгнули по железному нутру вертолета. Ярко-красные машины (в сложные полеты вертолеты здесь идут попарно) осторожно, точно пробуя, держит ли холодный прозрачный воздух, набирают двести метров высоты и идут на восток над сине-зеленой гладью Ис-фьорда.
Девятнадцатое августа. Конец ненадежного арктического лета.
Осмысливаю ситуацию, сложившуюся лишь вчера. Нас выбросят значительно южнее пролива Хинлоппен, в бухте Джонстона, иначе у вертолетов не хватит горючего на обратный путь. Это сразу удлиняет маршрут почти в полтора раза. И выбрасывают нас у порога Русской ледяной равнины. Мы должны пересечь ее, прежде чем выберемся к центральным ледникам острова. Суровое и благородное название, еще вчера казавшееся чуть ли не былинным. Завтра эта равнина станет нашей повседневной действительностью.
Никто не пересекал ее и даже не видел вблизи с тех самых пор, когда на три дня высадилась на морены ледника Негри — южную окраину равнины — русская экспедиция.
Даже странно как-то. Ведь немало было экспедиций и в двадцатые, и в пятидесятые годы. Чехи и поляки пересекали весь остров с юга на север. Работали на плато Ломоносова и леднике Норденшельда советские геологи, географы и гляциологи. А вот к востоку от плато давно уже никто не был. И никому почему-то не хотелось пересечь остров в районе 79° северной широты. А может быть, хотелось?..
Восточное побережье. Мрачные скалы, айсберги и плавающие льды. Справа за проливом остров Баренца. Впереди ледяной стеной вдается в море ледник Негрй, где-то за ним место нашего старта. Меня вызывают наверх, в светлую обитель летчиков.
— Куда кидать будем? — сочувственно спрашивает Николай Уступкин— командир нашего вертолета.
Прошу по возможности сесть прямо на ледник.
С оглушительным ревом вертолет зависает над крохотным островком камней у края ледника. Колеса осторожно касаются мерзлых валунов. Глохнет мотор.
Потом ярко-красная стрекоза, урча, уходит за горизонт. Многовековая тишина, нарушенная двадцатиминутной суетой, степенно возвращается в свои владения. Пять человек, триста килограммов груза остаются на необитаемом берегу. Через два часа собраны нарты. По ледовым застругам нижней части ледника вплоть до начала снежного покрова они пойдут предельно облегченными. Сорокакилограммовые рюкзаки безжалостно придавили плечи, лямки перетянули грудь, мы делаем первые шаги к порогу Русской ледяной равнины.
Еще двадцать минут назад мела поземка и туман волнами ходил по снежному склону. А сейчас полный штиль и яркое солнце на голубом небе. Жарко, особенно в нашем бурлацком амплуа. Снимаем штормовки и брюки. В трусах и футболках по ледяной равнине! Впрочем, еще через десять минут статус-кво восстановлено — солнце скрылось в пелене туч, ледяной ветер загнал всех в костюмы и кое-кто уже подумывает о ватнике.
А дела — хуже некуда. Подходит к концу третий день перехода. Тяжелая, изматывающая работа по десять — двенадцать часов в сутки. А место нашего старта еще прекрасно проглядывается на фоне серого залива с белыми точками льдин. Пройдено всего около пятнадцати километров — расстояние для легкой прогулки в окрестностях Ленинграда. Позавчера, в первый же час похода, на острых ледяных застругах расщепились носки нарт. Такого удара мы не ожидали. Вечером залатали их железом от консервных банок. Видно, до выхода на снег нарты надо совсем разгрузить. Весь следующий день посвятили «челноку» — в два приема перетаскивали грузы к границе снегов. Челнок: самая противная вещь в альпинизме и туризме трижды проходишь один и тот же путь. За день сделали около тридцати километров, а вперед продвинулись всего на девять. Совершенно обессилевшие, дотащились до места ночлега уже в половине двенадцатого ночи. Впрочем, ночь — понятие здесь чисто формальное. До двадцать пятого августа на Шпицбергене полярный день — солнце только меняет свой угол над горизонтом.