К очерку Е. Иорданишвили
«ЧЕРЕЗ ЛЕДЯНЫЕ ПУСТЫНИ ГРУМАНТА»
Шельфовый ледник Негри — место старта группы
«Техника решает все» — первая переправа через ледяную речку
Нелегкими тропами Груманта
Летний вечер на Русской ледяной равнине
Суровые будни перехода
Непредвиденный ремонт
30 августа 1969 года — высшая точка маршрута
Леонид Пасенюк
МЯТЕЖНАЯ СУДЬБА СКИТАЛЬЦА
Очерк
Рис. Л. Кулагина
Разговор у подножия Ключевского вулкана
Зимой 1962 года автор этих строк жил на маленькой сейсмологической станции у подножия знаменитой Ключевской сопки. Ночами в ее вулканической утробе глухо погромыхивало и вслед за тем над кратером мутно накалялось и опадало зарево.
— Кто же первым взошел на эту громаду? — спросил я однажды у молодого геофизика Андрея Фарберова.
— Если верить барону Беневскому, то, очевидно, он.
— А кто такой Беневский?
— О нем написано у Пийпа в монографии об этой группе вулканов. Авантюрист восемнадцатого века. Отбывал здесь ссылку.
В монографии Беневскому была посвящена всего-навсего небольшая сноска. В ней говорилось, что барон будто бы поднялся на пятикилометровую сопку и спустился с нее в течение одного дня, да еще зимой. Более пространно об этом повествуется в мемуарах самого барона. Когда он стоял недалеко от кратера, произошел выброс пепла, и барон свалился вниз. Он неизбежно должен был испечься в пепле, но спутники-камчадалы вытащили его из кратера железными крючьями и смазали ожоги китовым жиром.
На Камчатке барон начал заносить в тетрадку свои мысли и наблюдения. В мемуарах об этом сказано так: «Самым ценным сокровищем для меня были перо и бумага. Они успокаивали мою безмерную боль. Милые, милые предметы, они дают нам хоть тень свободы, когда сама она вырвана из наших рук. Они позволяют мне донести мою печаль и жалобы до последующих времен».
Трогательные, сентиментальные слова! Будто и не Бе-невским написанные. Потому что в своих мемуарах он решил донести «до последующих времен» не только жалобы и кое-какую правду, но, к сожалению, и ничем не оправданную ложь. Несколько лет назад я еще, впрочем, склонен был найти для него «смягчающие вину обстоятельства». Но если бы вранье барона ограничивалось только анекдотическим падением в кратер вулкана! Увы, барон не знал удержу. Он фантазировал вдохновенно и упоительно, свободно обращался с фактами, именами, сокращал по своему произволу огромные расстояния, якобы убивал тысячи людей, жонглировал историей и географией…
Однако, несмотря на эти злополучные мемуары, Беневский был выдающейся для своего времени, хотя и весьма противоречивой личностью. Журнал «Венгерские новости» дал недавно следующий отзыв о нем: «Этот человек попадал в водоворот самых бурных событий, он был необыкновенно смел и охвачен подлинной жаждой приключений. Без опасности впасть в чрезмерный национализм, мы осмеливаемся предполагать, что если бы он был рожден более крупным народом, мир считал бы его, быть может, исследователем на уровне «капитана Кука».
Ну что ж, давайте проследим, насколько это справедливо. Итак, барон Беневский и его похождения.
Юный генерал-конфедерат попадает в плен
Мауриций Август Беневский происходил из древнего венгерского рода, но чаще всего называл себя поляком. Завершив в Вене аристократическое образование, уже с четырнадцати лет пошел на военную службу. И сразу получил боевую закалку: в 175& году сражался с пруссаками при Любовице, год спустя под Прагой, затем у Домштадта.
Неожиданная смерть отца вынудила его возвратиться в родные пенаты. Однако имение, которое он должен был по праву унаследовать, уже захватили его проворные зятья. Юный барон не мог стерпеть такого самоуправства и, по-солдатски прямой и решительный, с помощью слуг вышвырнул зятьев из имения. Посрамленные и побитые, они поехали в Вену и добились заступничества императрицы Марии-Терезы. На барон успел скрыться в Польше.
Его давно влекло море, занимали описания морских путешествий. Располагая избытком свободного времени, он сумел побывать во многих портах Европы, а в Гамбурге учился навигации.
В 1767 году барон готовился предпринять плавание в Индию. Но в это время получил письма от влиятельных поляков, участников Барской конфедерации[16]. Высоко оценив боевой опыт барона, поляки предлагали ему примкнуть к этому движению. Барон долго не раздумывал. Приехав в Варшаву, Беневский занял в конфедерации почетное место.
Между тем он не забывал и о конфискованном Марией-Терезой имении. Со временем имущественный спор должен был потерять первоначальную остроту, а страсти поутихнуть. Рассудив так, барон поехал в Вену, но ничего не добился. Возвращаясь, он захворал в дороге. Пришлось остановиться в районе Высоких Татр у малознакомого помещика Генского. В одну из его дочерей, Сусанну, барон влюбился и предложил ей руку и сердце. Но вскоре, даже не простившись с юной женой, тайно покинул дом Генских. Известно только, что он был вызван конфедерацией в Краков, осажденный царскими войсками.
Русские разбили отряд конфедератов, а самого Беневского взяли в плен. Но друзья внесли за него выкуп. Оказавшись среди своих, обуреваемый пылом мщения, барон, как и прежде, командует кавалерией, ищет стычек с русскими, всегда геройски сражается в первых рядах…И что же? Снова плен. Совершенно израненного, Беневского везут в Киев, а оттуда в Казань.
Здесь, уже бог знает как далеко от Польши, надеяться было не на что. Оставалось подчиниться обстоятельствам, тем более что в Казани пленным полякам не так уж плохо жилось. А с бароном обращались как с высшим офицером. Человек с европейским образованием, он был принят в лучших домах… Однако не таков барон, чтобы подчиниться несчастливой судьбе и режиму ссылки. Его незаурядный ум требует действия. Впоследствии он напишет в мемуарах, что его деятельность в Казани сводилась к тому, чтобы добиться для татар и прочего населения «тех свобод и гарантий, которыми пользуются иные народы».
Словом, барон становится душой заговора, имеющего целью восстание в Казани. Однако заговорщиков предали. В ночь на 7 ноября 1769 года к барону постучались. Он накинул халат и открыл дверь. На крыльце стоял офицер с солдатами.
— Здесь живет Беневский? — хрипло спросил он.
— Да, он у себя в комнате, — мгновенно оценив ситуацию, ответил барон.
Офицер выхватил у него свечу, кивнул солдатам, и они пошли к указанной двери. Тем временем барон, в чем был, выбежал черным ходом на улицу и вскоре ворвался в дом, где жил его близкий приятель швед Винблан, тоже сражавшийся в чине майора в рядах Барской конфедерации.