Наблюдая самочку изо дня в день, видишь, как раздувается ее брюшко, наполненное зреющими яйцами, потом несколько тощает после яйцекладки, но тут же быстро полнеет; объем яиц, отложенных в двух-трех камерах, намного превышает размеры самой мамаши. Каков же источник столь обильного питания, обеспечивающего созревание громадного числа яиц? Опыт с тремя пробирками доказывает, что пищу столь многодетной матери поставляет хозяйская личинка. Может быть, мелиттобия питается какими-нибудь ее выделениями? Однако наездник заражает не только личинок, но и куколок (даже более охотно). У куколок же, как известно, приостановлены все внешние отправления, кроме разве дыхания.
Загадка разгадывается в результате очень пристальных и внимательных наблюдений. После очередной «инъекции» мелиттобия не спешит уползать с обработанного участка тела жертвы, она ощупывает место укола усиками, как бы проверяя, надежно ли выполнена работа. Наблюдая в этот момент насекомое сверху, «со спины», ничего особенного не заметишь. Но если удастся посмотреть на нее в микроскоп сбоку, тайна раскрывается сразу. Мелиттобия «слизывает» жидкость, выступившую из тела личинки через прокол. Жидкость сочится из ранки несколько минут, и за это время самочка основательно «заправляется», а тогда уж переходит на другое место или отползает в сторону.
Вот таким оригинальным способом мелиттобия-самочка добывает свою пищу — свежий «мясной бульон».
Не отворачивались, впрочем, мои питомцы и от сладкого угощения; понемножку «лизали» пчелиный мед, а особенно охотно уплетали желе, сваренное из меда и агар-агара. Но это были недавно отродившиеся самочки, еще не нуждавшиеся в белковой пище.
Были у крохотных насекомых и другие странности, но о них я расскажу позже. А сейчас пора к магниту.
Я ошалело глядел на чашку Коха, в которой мелиттобии и не думали реагировать на близость магнита. Лишь несколько насекомых ползало по крышке в разных направлениях, все же остальные сбились в кучу уже в другом месте — на той стороне чашки Коха, что была ближе к окну. Эта-то привычка мелиттобий была мне давно знакома. Называется она фототаксисом и заключается в том, что насекомое стремится к источнику света. Мои мелиттобии особенно дружно собирались на самой освещенной стороне сосудов по утрам; достаточно было быстро повернуть чашку на 180 градусов, как в сторону окна широким фронтом двигалось забавное «войско» маленьких черных солдатиков.
Может быть, стремление к свету оказалось сильнее «магнитной страсти»? Но почему же ни одной мелиттобии не было на освещенной стороне чашки час назад?
Я вертел в руках подковку магнита, размышляя обо всем этом. Потом поставил его опять на чашку Коха; и тогда к его концам поползли некоторые наезднички. Показалось? Нет, вот еще одно крохотное насекомое, из тех, что ползали снизу по крышке, повернулось головкой к магниту и, поведя усиками, двинулось прямехонько на «южный полюс». За ним еще одна, еще и еще… Такая же картина у «северного полюса»: вот под стеклом напротив оконечностей магнита уже собрались небольшие кучечки насекомых; эти скопления все растут, растут; вот почти все остальные мелиттобии повернулись, и неспешно, но уверенно шествуют именно сюда, к этим двум пунктам… С затаенным дыханием я смотрел на загадочную картину «притягивания» насекомых магнитом.
Но уже одиннадцатый час. Нужно быстро собраться и — какая жалость! — уходить. Ничего не поделаешь: в десять сорок начинаются мои уроки в художественной школе. Опаздывать нельзя. Но стоит ли паниковать? Теперь можно чувствовать себя более спокойным: феномен повторяется, притягательные свойства магнита, исчезнувшие в девять утра, начинают, как видно, нарастать к полудню. Интересно, черт возьми, интересно!
Нужно набраться хладнокровия и терпения и повнимательнее наблюдать. Загадка будет разгадана!