Сьюзи не надо было заботиться о пропитании, и почти половину своего времени она чистилась и прихорашивалась. Дикие каланы, которым приходится добывать пищу самим, тратят на уход за мехом не меньше десятой части своей жизни. Прихорашиваться им приходится не из тщеславия. Из-за того, что у каланов в отличие от всех других морских млекопитающих отсутствует слой подкожного жира, температура тела и плавучесть зависят от тех пузырьков воздуха, которые содержатся между 800 миллионами волосков их шкуры. Парадокс состоит в том, что шкура не намокает, если ее постоянно держать в воде. Случай со Сьюзи многому научил меня.
Вернувшись на Амчитку, я попросил кузена Тони, Фреда Безезекова, плотника, построить для каланов бассейн двухфутовой глубины и размером 6 на 8 футов.
Пока Тони и Фред сооружали бассейн, я наблюдал за животными, спрятавшись в укрытии на скалах. Шквальный ветер, доходящий до 70–80 миль в час, ревел вокруг, но мое укрытие надежно защищало меня. Правда, выяснилось, что лучше всего наблюдать за каланами в спокойные дни. Через подзорную трубу я наблюдал за тем, как каланы ныряли, ели, спали и спаривались.
Один из них нырял не меньше 6 раз в течение 14 минут, оставаясь под водой от 42 до 80 секунд при каждом погружении. Всплыв, он жадно ел, большей частью морских ежей, которых он выносил на поверхность, прижав к себе передней лапой.
Однажды утром я увидел самку калана, плавающую на спине. Около нее, положив голову ей на грудь под прямым углом, плавал малыш. Оба спали. Затем мамаша проснулась и стала облизывать шкурку детеныша и приглаживать ее лапами. Вскоре проснулся и малыш. Они вместе покувыркались в воде и нырнули.
Малыш появился на поверхности первым, и я увидел, что он грызет коричневатую морскую звезду. Мамаша вынырнула в десяти футах от него, прижав к груди полдюжины морских ежей и три большие устрицы. Детеныш подплыл к ней и выхватил самого большого ежа. Зажав его в лапах, он прокусил панцирь и затем языком и нижними зубами выгреб изнутри всю массу мягких яиц. А мамаша с помощью клыков старалась открыть устрицу. Лапами она раскрыла створки, бросив одну из них себе на грудь. Держа другую створку обеими лапами, она слизала розовато-белое мясо. Затем, прижимая к себе оставшихся ежей и устриц, она перевернулась и окунулась в воду.
Участок берега, который был под моим наблюдением, населяли только самки — одинокие или с детенышами. Взрослые самцы приплывали лишь для спаривания. Однажды в погожий день я заметил, как калан (по его массивной шее и плечам было видно, что это самец) приблизился к самке. Она обедала, скользя по поверхности воды. Ее спящий детеныш был рядом. Самец нырнул, проплыл между самкой и детенышем и попытался ухватить самку за грудь. Самка оттолкнула его задней лапой. Но самец был настойчив. Он вновь поднырнул, обхватил ее, и они барахтались вместе до тех пор, пока проснувшийся детеныш не подал голос. Самка снова оттолкнула «насильника». На этот раз он сдался. Потерпев неудачу, он вскоре нашел одинокую самку, которая оказалась более покладистой. Она нежно приглаживала его мех, пока они лежали на скалах. Соскользнув вместе с ней в воду, самец схватил ее зубами за нос, и они начали любовную игру. Когда все кончилось, нос самки был в крови.
Дни проходили, а мне все не удавалось увидеть, как каланы разбивают моллюсков о камень, который они держат на груди. Так делали калифорнийские каланы.
Я предположил, что каланы Аляски отличаются от того вида, который обитает в Калифорнии.
Вернувшись в Сиэтл, я рассказал об этой идее Форду Уилки, возглавляющему местный отдел департамента по охране живой природы.
— А почему бы не проверить это на Сьюзи? — предложил Форд.
Мы бросили небольшой плоский камень и дюжину раковин моллюсков в бассейн Сьюзи. Она немедленно нырнула и появилась снова, зажав камень одной лапой, а раковины — другой. Поместив камень на груди, она схватила раковину двумя лапами и стала бить ею о камень до тех пор, пока не разбила сразу как раковину, так и мою идею.
Но последствия этого опыта были нежелательными. Сьюзи так полюбила камень, что ни на минуту не выпускала его из поля зрения.
— Боюсь, нам придется забрать у нее игрушку, — сказал мне Эд Джонсон.
У бассейна мы увидели Сьюзи, с увлечением колотившую камнем по цементной кромке.