Заволновались руководители северо-восточных штатов — самых бедных в стране: строительство Трапсамазоники потребовало значительных ассигнований, и потому была урезана и без того скудная программа помощи Северо-Востоку. Одним словом, страна разделилась на два лагеря. На сторонников и противников. На энтузиастов и скептиков. На тех, кто был «за», и тех, кто кричал «долой!». И если можно было найти в Бразилии место, где не кипели бы страсти, где не бурлили бы споры, где все были «за» и ни одной души «против», то таким местом была, конечно же, Алтамира — крошечный поселок на берегу Шингу, ожидавший Трансамазонику, боясь поверить в свое счастье.
Месяца за полтора до нашего прилета в Алтамиру этот поселок принимал президента республики, прибывшего на церемонию открытия работ по прокладке Трапсамазоники.
Дернув за шнур, президент повалил заранее подпиленное дерево. На оставшемся пне была укреплена бронзовая мемориальная доска, которую Журандир продемонстрировал нам как выдающуюся историческую реликвию. Мы благоговейно помолчали. К нам подошел инженер Карлуш Вас де Мелло.
— Мы ведем прокладку участка дороги на восток, к поселку Мараба, — заговорил он, поеживаясь на сыром ветру. — Работают у нас около шестисот человек. Впереди — отряды топографов, километрах в пятидесяти за ними матейрос — рубщики леса, а позади — главный фронт: механизированные отряды. Из Марабы нам навстречу прокладывает трассу другой отряд. Мы должны встретиться где-то посредине.
— О, это очень интересно! — воскликнул Карл. — Но когда произойдет эта встреча?
Карлос пожал плечами:
— Многое зависит от погоды. Когда начнутся дожди, работы прекратятся.
На пути в поселок Журандир пригласил нас заглянуть в столовую для рабочих. Нас встретил Франсиско Атасилио дос Сантос — лысеющий, вспотевший от жара плиты владелец и шеф-повар этого заведения.
С женой и семью детьми добирался он сюда из поселка Салгей-ро на северо-востоке страны:
— Мне дали на переезд кредит в две тысячи крузейро. Теперь я выплачиваю его.
— И откуда берутся деньги на это?
Франсиско молча кивнул головой в сторону дымной плиты, возле которой суетились с поварешками две кухарки.
— И это дает вам прибыль? — удивился Карл.
— Да как сказать… Жить можно. Цены тут у нас, слава боту, высокие, и мы можем кое-что зарабатывать.
— Какие же тут цены?
Франсиско принялся перечислять, сколько стоят в Алтамире курица, фасоль, рис, яйца, кофе. Немцы аккуратно фиксировали все это в своих книжечках, однако истинный смысл того, что такое Амазония, дошел до них, когда Франсиско упомянул цену на пиво. Для Карла, который поглощал пиво в гигантских количествах, цена на этот напиток служила безошибочным барометром стоимости жизни в данном населенном пункте. В Рио-де-Жанейро он платил за бутылку «Брамы» один крузейро, в Белене — два, в Марабе — уже два крузейро и восемьдесят сентаво, а тут, в заведении Франсиско, такая же бутылка стоила четыре крузейро!
— Это еще не так дорого! — улыбнулся Франсиско. — Если вы попадете на золотые прииски, то там заплатите за бутылку десять крузейро.
В такой же пропорции подымаются по мере удаления от «очагов цивилизации» цены и на все остальные товары.
— Черт возьми! — сказал Юлиус. — Тут надо или быть миллионером, или умирать с голоду.
Франсиско предложил нам пообедать с ним, но беспокойный Журандир уже снова поглядывал на часы.
— Этот устроился не так уж и плохо, — заметил он, усаживаясь в джип. — А вообще-то переселенцам приходится трудно. Каждая семья, прибывающая на Трансамазонику, получает по сто гектаров земли во временное пользование. Но чтобы освоить ее, нужно выжигать лес, корчевать пни, удобрять участок пеплом, оставшимся от пожарищ. Чтобы нанять рабочего, владелец участка должен платить ему пять крузейро. Это — официальная ставка за сутки работы. Но поскольку таких денег у колона ист, он должен все делать своими руками. А лет через пять, когда хозяйство начнет налаживаться, земля истощится, и все надо будет начинать сначала на новом участке.