— Смелее, тут много трещин, есть за что ухватиться!
Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Потребовалось время (наверное, с минуту), чтобы я перевел дух и обрел способность смотреть по сторонам. Лев куда-то исчез. Его голос раздался далеко в стороне:
— Геннадий! Бросай рулетку!
— Ты на том же месте, где остановились вчера?
— Ну да! Пятый квадрат!
— Лови!
Блестящий металлический диск рулетки полетел вправо, в заросли кустов. В воздухе змейкой сверкнула разматывающаяся лента.
— Тринадцать метров триста! — снова раздался голос Льва.
— Теперь возьми чуть выше!
Наконец я увидел Льва. Он появился из кустов, сжимая в левой руке рулетку, а правой нащупывая, за что ухватиться. Нашел, подтянулся, встал. Затем сделал еще шаг вверх, еще… Рулетка медленно разматывалась, серебристая ленточка ползла по камням и тихонько позванивала, цеплялась за выступы.
— Семнадцать метров семьсот!
— Хорошо, запомнил! — громко сказал Геннадий. — Записать пока не могу: тут надо держаться двумя руками. Давай, поднимайся еще! И мы тоже!
«Теперь я окажусь замыкающим», — с тревогой подумал я. Но не угадал. Лев подождал, пока я поднимусь к нему, затем передвинусь повыше. Он снова страховал меня. И не только страховал — вел!
— Правее вас корень, видите? Беритесь за него, должен вы держать. Так! Теперь левее — беритесь за низ куста. Верно! Сейчас передохнем…
Голая скала кончилась, мы выбрались на небольшую, но довольно пологую площадку. Две или три березы росли здесь, неизвестно за что уцепившись корнями.
Сели покурить. Геннадий положил на колени альбом, раскрыл, стал что-то записывать в него. Вокруг была удивительная тишина — тугая, звенящая, какая бывает только на большой высоте. Цепи гор, тянувшиеся до горизонта, белые перья облаков, синевато-серебряный блеск реки — все виделось отсюда резко, четко, словно не было вокруг воздуха, его густоты, его дрожащей, переливающейся дымки.
…Какой-то шелест — тихий, ласковый — послышался за нашими спинами.
— Камни! — закричал Геннадий и резко дернул меня за рукав. Я молниеносно вскочил.
— Вон за то дерево, быстро!
Он сильно толкнул меня к толстому стволу березы.
— Вот черт, проворонили сирену!
Шелест превратился в рев. Кусты в нескольких метрах от нас заворочались, закачались, словно от сильного порыва ветра, и оттуда прямо на нас брызнул поток мелких камней.
Я прижался грудью к стволу березы.
Словно дробью выстрелили в нее: десятки мелких камней ударились о ствол и, отскочив, понеслись дальше. И вот уже зацокали, забарабанили где-то глубоко внизу.
Наступила тишина.
Я обернулся к Геннадию. Он стоял неподалеку, как и я, прижавшись к дереву. Еще чуть дальше, за большим валуном, лежал Лев. Он помахал мне рукой. Я ответил тем же.
— Не шевелитесь! — закричал Геннадий. — Сейчас…
Но последних его слов я уже не смог разобрать.
С грохотом, с треском ломаемых веток на нас неслись сверху гранитные валуны. Я инстинктивно закрыл глаза и почувствовал, как тяжелый камень с огромной силой ударил в ствол березы. Она вздрогнула, на меня посыпались сверху сухие ветки и листья. Но береза выдержала. Камень уперся в нее и, не переломив, замер.
Внизу гремел настоящий гром, слышались тяжелые всплески воды.
И снова стало тихо.
— Отбой! — скомандовал Геннадий и шагнул ко мне. — Целы? Царапин, ушибов нет?
— Нет вроде. Только звенит в ушах.
— Это сейчас пройдет.
Подошел Лев, протянул сигарету.
— С боевым крещением вас! Мы-то привыкли, по пять раз на дню эти бомбежки переживаем.
Минут через десять, покурив и придя в себя, мы снова двинулись «обмерять» гору.
В четыре часа, валясь от усталости, плюхнулись мы наконец в уже поджидавший нас катер.
— Укатали мы вас за день, — смеется Лев. — Но вы сами напросились!
— Ничего, будет о чем писать!
— О героизме геологов?
— Ну, о героизме — это, наверное, слишком. А вот о том, что работа у вас трудная, — это точно.
— Мы привыкли! Второй сезон здесь. Все знакомо.
— Сегодня было трудно?
— Да, пожалуй!
Катерок разворачивается и берет курс на деревню Карлово.
Вечером после ужина сидим в натопленной избе, пьем плиточный чай, слушаем репортаж о футбольном матче. Лев учит меня сворачивать «козью ножку». Я впервые в жизни пробую курить махорку, кашляю, задыхаюсь, но чувствую и какую-то радость, может быть, оттого, что интересно прожил этот день, что сам стал хоть чуточку геологом, приобщился к тем, кто дает начало стройке.