Сколько погибло тут мелких животных, трудно сказать. Мы находили убитых орешками шлака белок, мышей и маленьких птиц. А сколько погибших скрыто от глаза под слоем шлака и пепла?! Тундряных куропаток извержение застало в момент, когда они были с птенцами. Все, кто видел июльские пеплопады, рассказывают: куропатки садились на землю, как они это делают во время тихого снегопада, и замирали…
Все, кто мог сохранять подвижность и для кого удары шлака не были губительны, остались живы. Но поведение животных было необычным. Ослабленные и, видимо, сбитые с толку быстро менявшейся обстановкой, они почти совсем перестали бояться людей. Я записал много случаев, когда белки и мыши прибегали к палаткам найти убежище. Зверьки брали пищу и воду из рук и оставались с людьми. Так же покорно вел себя переживший бедствие соболек.
Собака Вулкан, жившая в лагере ученых, во время сильных пеплопадов не отходила от человека. Пес скулил, старался спрятать голову у чьих-нибудь ног, не сопротивлялся, когда ему надевали (совсем не для смеха) каску.
Особенно сильно звери и птицы страдали от жажды. На многие километры не осталось ни капли воды. К остатку озера — лужице величиной с одеяло, каким-то чудом уцелевшей в заносах пепла, слеталось много маленьких птиц. Кислую воду эту мы брали мыть посуду, а птицы прилетели сюда пить.
Место возле Толбачика очень богато дичью. Было здесь много оленей, медведей, лисиц, соболей, зайцев, белок, кедровок, сов, мелких птиц и маленьких грызунов. Любопытно, что вся эта живность не поспешила немедленно выйти из зоны бедствия. Даже на девятой неделе со дня извержения на свежих выбросах мы видели следы зайцев. Кедровки совершали свой обычный облет полузасыпанных пеплом кустарников. Медведей видели близ вулкана в такое время, когда благоразумие должно было бы увести их в более безопасное место. Миша Жилин, бывший тут в первые дни, рассказал: «Под вечер мы видели четырех. Они проходили вблизи от конуса, присыпанные белым пеплом. Как призраки…»
Возможно, что звери держались привычных мест обитания и потому не спешили их покидать. Привычных осенних путей миграции явно держались и медведи. Когда в реке Камчатке начался ход рыбы, медведи с разных сторон двинулись к месту промысла. Некоторые из них не пожелали обойти лаву, а решительно пересекли поток там, где даже смелый человек побоится ступить на корочку чуть затвердевшего горячего вещества.
Еще более интересно другое. Само извержение — грохот и факел огня — животных, как видно, не очень пугало. Они проявляли даже явное любопытство. Следы медведя были замечены в непосредственной близости от вулкана. Зверь шел прямо к конусу и повернул, когда нос, возможно, уже припекло жаром. Пес Вулкан, с которым Юрий Дубик провел ночь, наблюдая за конусом 2, сидел рядом с человеком много часов в одной позе, не сводя глаз с огня. (Дубик: «Я поразился его терпению. Зрелище пса явно занимало».)
Ночью, находясь от вулкана в полукилометре, мы с Мишей Жилиным услышали странные посвисты. Сначала решили, что это новая музыка кратера, но потом почувствовали: звуки живые и нарастают. Стайка куликов пролетела между вулканом и местом, где мы стояли. Через час примерно все повторилось. Потом еще, с той только разницей, что летели не кулики, а какие-то мелкие птицы.
Днем, оглядывая подступы к вулкану, мы обнаружили несколько мертвых птиц. Одна лежала с подветренной стороны бомбы, две другие были полузасыпаны шлаком, от четвертой по шлаку стлались лишь желтоватые перья. Какая сила влечет пернатых на опасную близость к огню? Можно предположить, что птицы летят на свет извержения, подобно тому как стремятся они на свет маяков. Факел вулкана виден в ночи на десятки километров.
«Самыми жизнестойкими оказались муравьи, комары, ну и, пожалуй, люди, — смеясь сказал один вулканолог. — Если бы летом спросили, что тут страшнее — вулкан или комар, все бы сказали: «Комар!»
Мы комаров уже не застали. А муравьев видели. У лагеря 9 большие черные муравьи с философским спокойствием строили из пригнанных ветром хвоинок свой маленький конус-дом. Сантиметров на десять поднялся домишко. В тот вечер мы отступали, а муравьи продолжали держать позицию в шести метрах от лавы. «А может, они правы?» — сказала Аэлита Разина. Увы, через день муравьиного домика на земле уже не было.
А в день отлета мы видели редкое зрелище. Ожидая, когда появится вертолет, бродили в полузасыпанном, призрачно светлом лесу и вдруг услышали крик воронов. Взобравшись на холм, увидели птиц. Их было три. Они летали над лавой. Нет, они не охотились, они просто парили в потоках восходящего воздуха. В один конец пролетели километра четыре, вернулись, снова прошлись над лавой. Но этого им показалось мало. Они направились прямо к вулкану и, что бы вы думали, стали парить вблизи извержения газов и пепла! Временами они исчезали в ошметках летевшего шлака. Но мы их видели снова. Не махая крыльями, птицы взмывали и опускались, ничуть не страшась извержения. Вороны наслаждались возможностью покупаться в быстрых струях восходящего кверху тепла… Это последнее, что мы видели, прощаясь с вулканом.