В своем «Путешествии в Арзрум» Пушкин пишет: «Дорога шла через обвал, обрушившийся в конце июня 1827 года… Огромная глыба, свалясь, засыпала ущелие на целую версту и запрудила Терек… Терек прорылся сквозь обвал не прежде, как через два часа. То-то он был ужасен!»
Как ни странно, катастрофическими подвижками ледников гляциологи стали заниматься совсем недавно, хотя эти явления не раз описывались. Когда хаотическая масса льда с глухим шумом и треском неумолимо ползет вниз по долине, перегородив ее от борта до борта, это зрелище не для слабонервных. В 1963 году мне впервые пришлось иметь дело с подвижкой, но я так и не увидел ее своими глазами. В тот год Медвежий продвинулся на два километра, и его конец прочно «оседлали» специалисты многих гляциологических организаций. Гипотез высказывалось немало, но что происходило в области питания, никто не знал.
Тогда опытный гляциолог Александр Борисович Казанский (ныне доктор наук) вышел по леднику Федченко в верховья Медвежьего. Там все было до удивления спокойно. Значит, язык самостоятельно проявил свой характер, что и легло в основу теоретических разработок этого исследователя.
Перечень бед от ледников можно было бы продолжить. Одни лавины чего стоят! На Камчатке это мокрые комковатые потоки, срывающиеся со склонов с характерным нарастающим шипением; на Памире они напоминают прыжки пантеры; где-то в поднебесье зарождается и стремительно приближается гул, и вот долина заполнена от склона до склона. Можно припомнить обвалы концов ледников. В 1965 году у горы Монте-Роза в Швейцарии по этой причине погибло много людей на строительной площадке.
Вернемся в полярные страны — к айсбергам. Как-то на Шпицбергене, уходя от шторма, мы проскочили на шлюпке перед фронтом ледника и укрылись в безопасной лагуне. «Салют» в честь гостей последовал с некоторым запозданием, когда мы уже спали. По заливу, совсем недавно такому мирному, гуляли страшные волны, мутные от поднятого со дна грунта и обломков льда. Среди них неуклюже кувыркался «новорожденный» айсберг. Злоупотреблять гостеприимством этого места мы, разумеется, не стали…
Хотя в последнее время о природе все реже и реже говорят как о противнике, ледник все же часто остается им — молчаливым, коварным и неистощимым на козни. Поэтому гляциолог должен быть предусмотрительным, владеть собой, не поддаваясь слабостям, в первую очередь страху. Нужно твердо верить в свою науку, в ее возможности предвидения. Но добывать крупицы новых знаний не просто. Кто из гляциологов не испытывал смятения, когда мир гипотез вступал в конфликт с миром реальным?! Обычно оставляешь ледник с чувством облегчения, иногда с ощущением опустошающей усталости, порой окрыленный успехом. Но нет только одного — разочарования…
Последний спуск по моренам, вброд через потоки, все дальше и дальше от ледника, чтобы можно было увидеть его весь, целиком. Сбрасываешь рюкзак с потной спины и даешь отдохнуть натруженному телу, прикидывая время, оставшееся до контрольного срока. Еще один ледник в твоей жизни, маленькая разгаданная тайна — и такая большая оставшаяся… Молчаливый или в говоре стремительных потоков, простой или сложный, интересный, чем-то запомнившийся или обычный… Но в любом случае неповторимый ледник. Что-то ты вынес с него — в рюкзаке, в полевом дневнике или в сердце. Может, встретишься с ним снова, а может, и нет… И в надвигающихся синих вечерних сумерках, мысленно оглядев весь маршрут от краевых морен до последних ледопадов где-то у затерявшихся звезд, перед тем как привычным движением закинуть рюкзак за спину, повторяешь заклятие уходящих:
— Я вернусь…
Рассказ
Рис. В. Масленникова
Школу он не любил. В школе переливали воду из одного бассейна в другой и поезда с разной скоростью неслись навстречу друг другу. Ни бассейнов, ни поездов он ни разу не видел и считал, что все это выдумки. А когда пошли всякие «а», «в», «х», они же «а», «б» и «икс», он решил, что над ним попросту издеваются. К тому же он был самым маленьким в классе и хромым от рождения.