Одни звуки несут в себе жизненное начало и составляют принадлежность живых существ. Птицы поют. Коровы мычат. Лягушки квакают. Даже комар имеет свой «голос»: в полете он тянет тонкую нить звука, которая легко обрывается и возобновляется вновь… Другие выражают состояние физической среды, различные фазы нескончаемого круговорота вещества и энергии. Лес шумит. Море рокочет. Гром гремит. Ручей звенит…
Нет предела многообразию звуковых форм, источники которых находятся в природе и не зависят от нас. Выделим прежде всего живые голоса. Все представители фауны, за малым исключением, обладают способностью издавать звуки и с их помощью утверждают себя. Звуки служат выражением силы и бессилия. Издавая их, живое существо возвещает миру о своем существовании, находя в нем «своих» и «чужих». В звуках мы различаем ликование торжествующей жизни и ее угасание, угрозу нападения и готовность к обороне, сигнал бедствия и крик отчаяния.
В потоке живых звуков особое место занимает человеческий голос — весьма совершенное звуковое средство. Однако следует различать голос как биологическое свойство и речь — социально приобретенное средство, именуемое в науке «второй сигнальной системой». Человеческая речь обладает богатством выражений, максимально упорядоченных и осмысленных, способных раскрывать содержание объективной реальности и переживаемые чувства. Но человек в отличие от других живых существ выступает еще и творцом звуков искусственных, прежде всего музыкальных, наполняющих мир благозвучием гармонии и мелодии. Иного рода звуки сопутствуют ему в производственной деятельности — шум, скрежет, грохот машин и механизмов как издержки несовершенной технологии. Подобные явления в наше время нередко принимают драматический характер, о чем свидетельствует откровение поэта: «За полем, за лесом какой-то мотор /Не молкнет ни ночью, ни днем — таратор./ Не знаю, насколько там нужно такое,/ Но люди в округе не знают покоя».
Можно ли выделить наиболее красивое звучание в природе, будь это живые голоса или выражения самой физической среды? По крайней мере такие попытки не раз предпринимались и предлагались читающей публике.
Кто-то находит самым прекрасным слуховым ощущением звук лодки, скользящей по поверхности озера, всплеск весел, роняющих звонкие капельки воды. Легко представить себе всю прелесть этой «ритмической пульсации», и тот, кто почувствовал ее, несомненно обладает тонким слухом. Только можно ли столь категорично выделять ее и противопоставлять другим звучаниям?
Кто-то относит к числу самых прекрасных звучаний мерный всплеск волны, набегающей на берег в тихий вечерний час. Разумеется, этот человек прав. У него поэтическая натура. Но и подобной ритмике не заслонить чистоту и нежность иных звучаний.
Иного завораживает эолово пение сосновых игл на ветру. Есть очарование в шуме дождя, когда листья деревьев глухо шумят от капель. А с чем сравнить удовольствие, когда слышишь звон ручья, шум дубравы, пение птиц! Но и раскаты грома по-своему прекрасны! Как хорошо, что мир богат звуками, что звуки не сливаются в общий гул! Важно лишь уметь слушать, и тогда на каждом шагу будешь открывать октавы, о чем проникновенно поведал миру Аполлон Майков: «Гармонии стиха божественные тайны /Не думай постигать по книгам мудрецов:/ У брега сонных вод, один, бродя случайно, /Прислушайся душой к шептанью тростников, /Дубравы говору; их звук необычайный/ Почувствуй и пойми… В созвучии стихов /Невольно с уст твоих размерные октавы/ Польются, звучные, как музыка, дубравы».
Бесконечные звуковые вариации мы различаем по длительности и высоте звучания, по ритму, ладу и выразительности. Разумеется, не все, что мы слышим, может в равной мере заинтересовать нас. Иные звуки — резкие, пронзительные или монотонные — столь неприятны, что мы стараемся избегать их. Напротив, чем они созвучнее, стройнее, аккорднее, чем строже соотношение различных по высоте нот, тем с большим вниманием мы прислушиваемся к ним, тем полнее удовольствие, наслаждение, очарование. Кто равнодушен к пению птиц! Но не все птицы поют. Иные только кричат, визжат, стрекочут на разные голоса: грубо — как вороны, резко — как воробьи, металлически жестко — как сороки, монотонно — как кукушки, пронзительно-тревожно — как совы, печально и жалобно — как журавли и так далее.