Если поэты учат нас вслушиваться в мир звуков, чтобы постигнуть его красоту, то музыка раскрывает силу очарования самого звучания. Полет шмеля, приглушенное жужжание пчел в знойный полдень, монотонная песня комара, звон цикад и кузнечиков — все богатство подобных созвучий нашло отражение в музыкальных шедеврах.
Но конечно же, музыка не могла обойти пение птиц. Событием в истории музыки стала песня Алябьева «Соловей» на слова Дельвига. Песня пришлась по душе таким корифеям музыки, как Глинка. Чайковский. Лист, сразу же стала известной и любимой во всех уголках России. В ней на редкость удачно сочетаются благородная простота и изящество вокального стиля, покоряющая виртуозность и ладовая переменность, присущая лучшим русским народным песням. Время идет, но не увядает ее свежесть, задушевность и полнозвучие.
Успеху песни немало способствовал сам Глинка, осуществивший ее фортепианную обработку. Могучий талант Глинки проявился не только в оперных партитурах и романсах, но и в такой полной очарования, поистине «небесной» песне, как «Жаворонок». «Очень тонко. — пишет об этом произведении Б. Асафьев, — без всякого звукоподражания, Глинка «вибрирует» фортепьянный наигрыш, предшествующий элегической мелодии жаворонка, и в целом рождается музыкально-поэтический образ — песнь надежды»[20].
Заметим попутно, что звукоподражания в музыке не всегда правомерны. Другое дело звукоподражания как фон сюжетного развития, когда они привязывают действие к определенному месту, времени, обстоятельствам. Программная музыка прибегает к стилизации природных явлений, включая гром, пение птиц, жужжание насекомых, шум волн, порывы ветра и т. п. В результате мы полнее ощущаем изображаемый пейзаж.
Примечательный факт: музыка лучшими своими творениями сближается с художественной живописью. Чем объяснить такое сближение? Здесь несомненно сказывается сила природного пейзажа, который воздействует на наши чувства и. предопределяя душевный настрой, требует своего выхода. Этот выход можно проследить равно в живописи и поэзии, музыке и песне. Да, есть основание говорить об эстетической стороне географии, которая доступна чувствующему субъекту, вдохновляя на творчество художника, поэта, композитора. Почему русские народные песни — свадебные. волжские, ямщицкие — отличаются особой плавностью и напевностью? Можно говорить о психологическом складе создавшего их народа, а в этой связи нельзя не упомянуть о наших бескрайних просторах, где формировалась душа русского человека.
Здесь уместно сказать об одном открытии Репина. Путешествуя по Волге, всматриваясь в ее берега, он вдруг уловил, почувствовал в них чарующие мотивы «Камаринской» Глинки. «И действительно. — пишет он в своих воспоминаниях. — характер берегов Волги на российском размахе се протяжений дает образы для всех мотивов «Камаринской», с той же разработкой деталей в своей оркестровке. После бесконечно плавных и заунывных линий запева вдруг выскочит дерзкий уступ с какой-нибудь корявой растительностью, разобьет тягучесть неволи свободным скачком, и опять тягота без конца…»[21]
Характерно, это открытие сделал художник, большой мастер кисти, влюбленный в то же время в музыку. Он хорошо понимает композитора и Признает за музыкой редкую способность наиболее глубоко отражать природные явления. Продолжение этой мысли мы находим у географа В. П. Семенова-Тян-Шанского: «Если к этому присоединить. — пишет он. — то общее настроение, которое производит на душу человека данный природный пейзаж, — щемящее, грустное, суровое, тихое, радостное, бодрящее и т. д., что музыка в своих звуковых сочетаниях и движениях как раз способна воспроизводить тоньше и глубже всех остальных видов искусства, то получается как раз почти целиком, за исключением только запахов, все недостающее до полноты изображения географического пейзажа»[22].
Человек на путях социального прогресса достигает вес большего чувственного и духовного обогащения. Музыкальное ухо нашего современника, как отмечал К. Маркс, — это результат всей предшествующей истории. Стало быть, на путях социального прогресса должны углубляться приемы отражения действительности средствами звуков. Возникает вопрос: можно ли соотносить эстетическую ценность музыкальных звуков и звуков в природе?