С приходом в леса дровосека бортник вынужден был, спасая дупла, вырезать куски вековых сосец и вешать дуплянки в спокойных местах. Отсюда был один шаг уже и до пасек — дуплянки свозились поближе к жилью либо в особо благоприятные уголки леса. Пчелы были теперь под присмотром — медведю и лихоимцу уже не просто было ограбить дупло. Но скученность пчел порождала у них воровство и болезни, сильно сузила площади медосбора. При этом колода на пасеке оставалась по-прежнему диким дуплом — вмешаться в пчелиную жизнь было никак невозможно. Изымая мед из дуплянок, человек разрушал соты, пчелиные семьи при этом гибли.
Нынешний рамочный улей появился в 1814 году. Это было великое изобретение «великого пасечника» Петра Ивановича Прокоповича. (В деревне Пальчики на Черниговщине Прокоповичу поставлен памятник.) Рамочный улей позволил проникнуть в тайны пчелиной жизни, позволил оказывать пчелам помощь (временами они в ней нуждаются). Резко увеличивая продуктивность пасек, улей повсеместно и быстро стал вытеснять дуплянки. Пчеловодство сегодня — это царство ульев.
Улей, совершенствуясь непрерывно, в принципе оставался таким же, каким был предложен Прокоповичем. Но от борти, «вписанной» в первобытную жизнь леса, улей отличается так же, как первобытная охота от стременного животноводства. И потому не чудо ли нынче встретить в лесу охотника за диким медом?! Такого же охотника, каким был он тысячи лет назад.
Почему древнейший человеческий промысел сохранился в Башкирии и нигде больше? Этому есть причины. Первая из них — особые природные условия, обилие липовых и кленовых лесов — источника массовых медосборов. Второе — башкирские леса до недавних времен оставались нетронутыми. Местное население земли не пахало, занимаясь лишь кочевым скотоводством, охотой и сбором меда. Лес для башкира был убежищем и кормильцем. И пчелы в нем — едва ли не главными спутниками жизни. Полагают даже, что слово «башкир» («башкурт», «баш» — голова, «курт» — пчела) следует понимать как «башковитый пчеловод». Таковым башкир и являлся всегда.
Во многих исторических документах и в записях землепроходцев рядом со словом «башкир» непременно находишь слово «пчела». «А кормит их мед, зверь и рыба, а пашню не имеют» («Книга Большому чертежу», 1627 год). «Едва ли сыщется такой народ, который бы мог их превзойти в пчелиных промыслах… Редко можно было тут видеть такую сосну, около которой бы не жужжали толпы медоносных пчел. Были башкиры, у которых тысячи по две бортей». То есть по две тысячи дупел, разбросанных там и сям по лесам. Разбросанность обеспечивала максимальные медосборы и, конечно, сохранность лесного богатства — при набегах такую «пасеку» не ограбишь. Что касается сородичей, то строгие племенные законы повсюду остерегали покуситься на борть, помеченную «тамгой» соседа. (На Руси разорение борти каралось штрафом в «четыре лошади или шесть коров», а в Литве — смертной казнью.)
Бортное дерево для башкира было мерилом всех ценностей. Оно кормило несколько поколений людей, переходя от отца к сыну, от деда к внуку. За бортное дерево можно было выменять ценной породы лошадь, бортное дерево было лучшим подарком другу. «Счастливые борти» (дупла, где пчелы селились охотно), как корабли, имели названия. Стоят и поныне в лесах по-над Белой борти «Бакый», «Баскура», «Айгыр каскан», выдолбленные еще в прошлом веке.
Каждая борть в урожайный год давала до пуда ценнейшего меда. Мед был «валютой» башкирского края. Зимой охотник промышлял в лесу зверя, летом он промышлял мед.
Массовая распашка земель и сведение лесов в Башкирии начались поздно (сто с небольшим лет назад). И это продлило сохранность древнего промысла. Но бурная перестройка векового уклада жизни коснулась и старинного пчеловодства. Лишь с запозданием, но почти всюду охотник за медом превращался в пасечника, собирая сначала в единое место колоды и меняя их постепенно на ульи.
И все же остался в Башкирии островок древнейшего промысла. В глухих поныне, почти бездорожных отрогах Уральских гор леса сохранились нетронутыми. Сохранилась и черная лесная пчела, жизнеспособная, трудолюбивая, выносливая. В 1958 году природная зона обитания пчелы была объявлена заповедной. Бортничество стало и поощряться, и изучаться. В заповеднике работают лесники-бортники. Есть по здешним глухим деревням еще и любители древнего промысла. Дома у них — пасеки, но три раза в год — зимой, весной и под самую осень — седлают они лошадей и только им известными тропами направляются в лес.