Не знаю, жив ли он еще. В 1978 году ему было восемьдесят два. Он любил вспоминать, как и все пожилые люди, добрые старые времена, когда такси было роскошью, а не средством передвижения. Когда можно было проехать весь город из конца в конец, не найдя клиента, и когда пятьдесят эскудо — сейчас это стоимость дешевого билета в кино — считалось хорошей выручкой за целую смену. Проработав почти полвека (и без единой аварии!), Жеронимо Соареш лишь в начале 70-х годов смог обзавестись собственной машиной. И жалко стало уходить на пенсию, когда «работаешь, наконец-то на себя, а не на хозяина».
Жил он с ровесницей-женой в типичной для Алфамы двухкомнатной квартирке, где половину спальни занимает кровать, а в так называемом «зале» почти вся полезная площадь достается телевизору. «Тесно? Да, но зато я плачу за эту квартиру всего двести эскудо в месяц! Что такое двести эскудо? Это стоимость бифштекса в ресторане. Почему я плачу так дешево? Потому что квартирка снята тридцать лет назад, а тогда двести эскудо были совсем иными».
Еще один обитатель Алфамы — Арнальдо Феррейра. Фигура почти уже невероятная в современном Лиссабоне. Может быть, потому, что каждый вечер в строгом черном костюме спускается он по узким улицам Алфамы к площади Россио и авениде Либердаде, где дольше всего теплится не слишком бурная ночная жизнь Лиссабона: бары, театры, кафе. Молчаливо бродит он по тротуарам в своей черной шляпе с перчатками в руке, словно персонаж приключенческого романа. Вглядывается в этот зыбкий, освещаемый неоновыми сполохами мир. Останавливается, выпивает чашку кофе и идет дальше, равнодушный к любопытствующим взглядам туристов и к знакам женского внимания.
Этот черный костюм и этот традиционный ночной маршрут породили легенду о трагической смерти жены Арнальдо: траурный черный костюм хранит он якобы много лет и намерен хранить всю жизнь…
Но владелец костюма энергично опровергает эти слухи, когда его пытаются вызвать на откровенность. Арнальдо — художник. Он пишет только Лиссабон. Старинные кварталы, древние монументы, величественные храмы и узкие улочки Алфамы. Он работает весь день, а ночная прогулка перед сном — всего лишь эликсир бодрости, необходимое общение с городом, психологическая и эмоциональная разрядка. «Почему черный костюм?.. Просто люблю так одеваться. Подтянутые, торжественно одетые люди на улицах придают городу нарядный облик. К сожалению, сейчас люди этого не понимают, особенно молодежь…»
Вряд ли может следовать этому совету другой лиссабонец, который тоже достоин занять место в «групповом портрете» жителей города. Его зовут Зеленая Рубаха. Пожилой, коротко остриженный человек с усталыми, но добрыми глазами каждое утро приходит к зданию городского суда с пишущей машинкой. Он устраивается прямо на тротуаре, ставит машинку на подставку, садится на раскладной стульчик… и … желающие могут воспользоваться услугами самой миниатюрной, самой простой и, что самое главное, дешевой адвокатской конторы: Зеленая Рубаха отстучит на машинке без опечаток и ошибок прошение, заявление, жалобу или письмо, заполнит анкету, поможет написать автобиографию. Гонорар — по соглашению. Это может быть и бутерброд, и кружка пива в соседнем баре, и пара яиц, которые смущенно вытащит из корзинки крестьянка, пришедшая в город в наивных поисках правды, которую не может найти у себя в деревне.
Мне кажется, что едва ли не самой типической, почти символизирующей все особенности и противоречия современной лиссабонской жизни стала странная фигура человека, которого я увидел однажды в Алфаме.
Услышав этот яростный крик из окна проезжавшей машины, я поразился. Португальцы вообще, а лиссабонцы в особенности — люди весьма деликатные и уравновешенные. Что-то из ряда вон выходящее должно случиться, чтобы лиссабонец рявкнул нечто подобное. Машина уже укатила, прошелестев шинами по обкатанной до блеска булыжной мостовой улицы Эсколас-Жерайс. Я оглянулся и увидел, что брошенные из окна машины слова адресованы пожилому человеку, сидевшему на табуретке у входа в полутемный бар. В руках у него была, как мне показалось с первого взгляда, ракетка для игры в настольный теннис. Человек этот не был лодырем и ни в коей мере не заслужил оскорбительного окрика. Он выполнял работу нужную и важную: регулировал уличное движение в паутине переулков на пересечении улиц Эсколас-Жерайс и Сан-Висенте. На самом краю Алфамы, близ площади Граса, есть участок, где оказалось невозможным проложить две трамвайные линии, и поэтому маленькие одновагонные трамваи вынуждены несколько сот метров проходить по одной колее в обоих направлениях. Чтобы избежать столкновений, городская трамвайная компания решила поставить у концов этого опасного участка двух служащих с указателями в руках. Указатель простой: размером и формой напоминает ракетку для пинг-понга. Одна сторона ракетки выкрашена в красный цвет, другая — в зеленый. Въезжающий на улицу Эсколас-Жерайс вагоновожатый или водитель машины — для них сигналы регулировщика тоже обязательны — ищет взглядом в привычном месте человека с «ракеткой». Если она обращена к едущему зеленой стороной — можно ехать. Если красной — надо ждать, пока не пройдет уже вступивший с другого конца на одноколейный участок встречный вагон или автомобильный поток. И каждый третий или пятый из водителей, спешащих по своим делам и натыкающихся на красную «ракетку», обязательно крикнет что-нибудь вроде: «Шел бы ты работать, лодырь!» Нетерпеливых шоферов раздражает этот медлительный невозмутимый человек с красно-зеленым указателем. Водители, как правило, не знают, что на эту работу руководство городской трамвайной компании направляет вчерашних вагоновожатых, потерявших здоровье, но еще не дослуживших до пенсии. И сидит, прислонившись к стене дома, на маленькой табуретке или на пустом ящике из-под бананов пятидесятилетний больной человек, сидит под палящим солнцем или проливным дождем и слышим то и дело оскорбительные выкрики.