Едва постигнув мастерство сооружения жилищ и выделки предметов быта, люди прежде всего оценили сосну за чистую древесину, которая хорошо обрабатывается, издает приятный запах и способна долго сохраняться.
С давних нор на сосну, этот великолепный дар природы, глядели все больше глазами потребителя. Ее длинноволокнистая древесина шла на целлюлозу и бумагу. Лучшие столярные поделки изготовляли из сосны. Смола стала сырьем для канифоли и скипидара. Хвоя годилась для витаминной муки. В начальные годы выплавки железа из руды уголь готовили из сосновых пеньков и кореньев, опустошая старые боры на десятки верст возле каждого завода. Словом, рубили сосну с таким усердием, что от боров нередко оставалась одна песчаная пустошь.
Рубка продолжается и сегодня. С тревожным ускорением.
Есть места в европейской части нашей страны, где за последние полвека сосновые боры едва ли не уполовинились. Так, в Вологодской области еще в 1927 году хвойные составляли девяносто процентов всех лесных пород. Сейчас сосна и ель едва тянут здесь на тридцать процентов. В Кировской и Пермской, Архангельской и Калининской областях сосны стало намного меньше. Местами уже не найти ни спелых, ни приспевающих боров. Только молодняк вперемешку с лиственными деревьями.
Сосна, недавно занимавшая 108 миллионов гектаров, то есть более восьмой части общей площади лесов по стране, ныне уже растет лишь на 70 миллионах гектаров. Более всего за Уралом.
Что же происходит на вырубках? Естественное возобновление? И да, и нет. Лесники этого очень хотят, но природа поступает по-своему.
Сосновый молодняк, проросший из опавших семян, поднимается медленно: в первый год — на высоту спичечного коробка. На вырубках тянется вверх не только сосна. Ее обгоняют травы, быстро растущая поросль березы и ольхи с осиной, которые вскоре и глушат сосновый подрост, образуя лес — не лес, а что-то густое и темное, под пологом которого тихо умирают молодые сосны.
Праздничный ландшафт, от века свойственный умеренному поясу нашей страны, конечно, меняется. Местами уже не сосна великолепная определяет его красочность, а лиственные породы, прежде всего береза и ольха.
На западе и северо-западе Русской равнины есть одно особенное и пространно-лесистое место. От берегов Балтики через всю Латвию и Северную Белоруссию вдоль Даугавы — Западной Двины, на юго-восток и восток, по землям Псковской, Смоленской и Калининской областей протянулась широкая черно-зеленая полоса хвойных лесов. Вместе с Западной Двиной леса поворачивают на север к городку Андреаполю и разбегаются по западным склонам Валдая.
Это особенный ареал сосны и ели, лишь местами рассеченный вторичными лиственными лесами, болотами и пашнями Латгалии, Псковщины и Твери. Огромный массив хвойных прикрывает почти весь бассейн Западной Двины, верховья Днепра и Волги — трех могучих рек, начинающих жизнь у конечных гряд Валдайской возвышенности. Столь же густые сосновые и еловые леса заполняют берега латвийских рек Венты и Гауи.
Широкое тысячекилометровое пространство, протянувшись на восток от моря, с незапамятных времен служило своеобразной дорогой, по которой атлантические воздушные потоки, родившиеся над океаном, двигались в глубь Евразии, насыщая Русскую равнину влагой и теплом. Встречая колючие кроны слитного леса, они затухали у подножия Московско-Смоленской гряды. Здесь возник особенный климатический регион. Погодные условия и растения, к ним приспособившиеся, создали своеобразные лесные почвы, образовали свою водную систему. В этих условиях развивалась первоструктура сосны, которая вместе с елью и образовала устойчивые лесные массивы.
Еще в средние века лесовладельцы и торговцы лесом, большую часть которого они отправляли через Рижский порт, заговорили об особенной рижской сосне, вкладывая в это понятие чисто деловой, потребительский смысл: рижская, — значит, первосортная, с отличной древесиной, стволом исключительной прямизны и очень прочной структурой, что особенно ценилось в эпоху парусного флота.