Остановились у канавы. По ней неспешно текла вода. На расстоянии двух метров от канавы и близко друг от друга из земли торчали трубы с пробками. Буш открыл первую.
— Скважина пробурена на глубину в два метра. Видите воду? Постоянный уровень в шестидесяти сантиметрах от поверхности. Метровой глубины канава рядом, а вода не уходит. Вот эта труба рядом идет на глубину более двадцати метров. Вода в ней стоит выше уровня почвы. Почему? Не странно ли?
Это действительно не укладывалось в привычные понятия о поведении воды. Почему вода выше уровня земли?..
— Пьезометрический эффект, — сказал Буш. — Дело в том, что глубокие водоносные грунты местами выходят к поверхности и здесь разгружаются, создавая неожиданное переувлажнение почв. И губят лес. Мы прослеживаем места разгрузки глубинных вод в лесу и разрезаем почву канавами, чтобы отвести эту воду. Если же пьезоводы мало и она не угрожает развитию дерева, наблюдается и положительный эффект: вода выносит к поверхности пищу для корней из глубин. Вот как все не просто. Биологу нужно, оказывается, знать и гидрогеологию. Мне в этом отношении повезло… Ведь я работал в Латгипроводхозе, рядом с опытными гидрогеологами.
Помолчав, он продолжал:
— К 1990 году в Латвии практически будет осушен весь гидромелиоративный лесной фонд. Мы осушаем по 12–14 тысяч гектаров в год. Рижской сосне нужна хорошая земля. Вот так!
Мы уже возвращались, но Буш постоянно останавливался, чтобы рассказать о проблемах, которые важны не только для Латвии.
— Более трудоемким делом я бы назвал вытеснение из смешанных лесов осины, березы, ольхи, которых еще очень много. Раз мы сделали ставку на сосну, будущие промышленные леса Прибалтики должны стать однопородными. Наша цель — хвойный высокопродуктивный лес.
— Принцип однородности проверен опытами?
— Для наших условий коренная экосистема- сосна и ель. Посадку ценных саженцев рижской сосны мы проводим только в чистых хвойниках. Наиболее продуктивный лес на наших подзолах должен выглядеть так: 50 процентов сосны, 30 — ели и 20 процентов лиственных. Береза и осина. Но не больше. И дуб.
— Зачем же дуб? Он так медленно растет…
— Зато когда поднимется, незаменим для укрощения ураганов. Нам не так страшны пожары, как штормовые ветры, особенно у берегов Балтики. Дуб надо сажать именно там. И во всех других местах — полосами, как ветроломные линии. Конечно, размножать надо его не желудями, а крупномерными саженцами, способными быстро прирастать.
— Разве береза не выполнит этой роли? Ее и сажать не надо.
— Очень гибка, она склоняется под ветром и пропускает его, а не ослабляет.
Мы вновь перешли ручей, задержались на мосту, любуясь безбрежностью лесных далей, которые открывались по долине до холма Гайзинькална и до Восточных Видзем, окружающих на севере Алуксненское озеро.
По дороге к машине Каспар Кришович остановился у пробных делянок 163-го квартала. Здесь еще двадцать лет назад на одной части смешанного леса вырубили березовый и осиновый молодняк, оставив только сосну. А на другой части дали расти и сосне, и лиственным породам. Поднялись несравнимые сообщества. На первой делянке стоял высокий, стройный сосняк, он наращивал за каждый сезон по восемь-девять кубометров древесины на гектаре. На второй, многоцветной и отрадной для глаза делянке, где вперемежку стояли и сосны, и березы, осины и ольха, все деревья выглядели более мелкими. В конкурентной борьбе они явно ослабили друг друга. Как же проигрывал этот лес в развитии, в способности связывать солнечную энергию, превращая ее в полезное и нужное нам органическое вещество — древесину!
Всякому свое. Смешанные леса — для парков вблизи городов, для услады и здоровья людей. Однородные хвойные — для промышленного назначения.
Так в своем первом «приказе по ведомству природы» давным-давно распорядилась богиня плодородия Кибела.
Так поступают признающие это мудрое распоряжение современные лесоводы-биологи.
Сосна по-латышски называется priedes.
Это слово широко вошло в историю, быт, название хуторов, поселков, в имена и фамилии. Его корень звучит во многих других словах.
Есть городок Приекуле. Есть станция Приедайне. Фамилия известного писателя Латвии — Гунар Приеде.
До поселка Приедайне от Риги всего десять или двенадцать километров. Как от центра города до Межа-парка, этого изумительного соснового бора в окружении задумчивых озер.