Что ж! Иные времена — иные песни.
В пору, когда талые воды ищут свой путь под снегом, точат его, роют в нем ходы, когда ширятся проталины, день ото дня все выше поднимается солнце, растет, набирает полноту день, ни отзимки, ни утренники надолго весну уже не остановят. Пусть иногда и нахмурится небо, снежок посыплется, — что ж, ничего: «Внук за дедом пришел!» — говорят в народе. Полежит снежок часок-другой и — сработает. Сам слезу пустит и зимнего с собой прихватит.
Пришла и в долину Сухоны долгожданная весна. Последние дни доживает на окраинах полей крупитчатый снег. В лесу каждая листовая почка дает знать, что наливается соком земля. Березовые рощицы на пригорках загляделись в зеркальце прозрачной как слеза воды-снежницы. Солнце будто раскололось на мелкие сверкающие осколки и щедро разбрасывает их на лужицы талой воды, на лесные прогалины. Прозрачны дубравы. Голые ветви, обласканные теплыми лучами, кажется, замерли, готовясь к великому таинству…
Бывает, хлестнет в эту пору по проталинам, по холстинам остатнего снега весенний дождь, да такой, что пар поднимается над снежными лишаями. А сильный заоблачный ветер растащит тучи, в разрывы рванется солнце, и все кругом станет удивительно новым, не будет места зиме даже в лесных закоулках.
Журчит живая вода, поблескивает, сбегая в лощины. Гудят овраги, сбрасывая талые воды на поймы. Бушует половодье. Далеко слышен шум полой воды в тревожной темени майской ночи. Этот шум не беспокоит, не раздражает, а, наоборот, обладает притягательной силой. Вот и идут устюжане на Набережную улицу, чтобы воочию убедиться, что лед тронулся и не так уж долго ждать лета…
Взломав ледяные оковы, широко раздвинув берега и сокрушая преграды на своем пути, река неудержимо стремится навстречу весне. Сколько мощи в этой картине. Забрала весна волю: кругом вода! Играют льдины на солнце, поблескивают в волнах, тревожно шуршат, притираясь одна к другой, выталкивают на берег обломки лесин и разный мусор, что оставила зима на снегу, со звоном сталкиваются на фарватере. А над широким разливом Сухоны, в распахнутом настежь небе тоже… ледоход! Небесный. Рожденные ледяными кристаллами кучевые облака плывут в небе, словно торосы по синему морю.
Быстро разделывается Сухона с весенним паводком: сбрасывает воды старшей сестре — Двине. Бьюает, и не принимает всю полую воду она! А что же Сухона? Потечет тогда обратно в свою колыбель — Кубенское озеро.
Сойдет паводок — не успеет просветлеть вода в Сухоне, а детвора уже резвится на приплеске. Обхватив ручонками коленки, поежатся ребятишки от холода, закроют глаза — и бултых! Прохожие только головой качают, вспоминая свое беззаботное детство, свою весну…
Тащит за шиворот из подземных хором барсучиха своего малыша: солнышко ему полезно! Проснулся и отшельник-барсук. Отощал за зиму. Спустил жир, накопленный за лето. Выглянул из норы: не рано ли? Напился из ручья и отправился на поиски корма.
По народному присловью, апрельские ручьи землю будят. Они в берлогах медведей тревожат. Почешет миша когтистой лапой «подстриженный» мышами бок, принюхается к запахам леса. Выйдет из берлоги и начинает по-хозяйски справлять одно за другим свои дела. Перво-наперво, хотя и не легко это, надо освободиться от «камня». Осенью, перед тем как залечь в берлогу, он и нашел в овраге «слабительное», пожевал — прочистил утробу, но за зиму шерсть со слюной связала содержимое кишечника в твердый ком. Кучу жердья иногда размочалит косолапый, пока выжимает «камень». Справится с этим — берется за другое. У хорошего хозяина должны быть обозначены границы его владений. Как же! Чтобы неповадно было занимать его угодья сородичам. Вот и надо утвердить свое право на гнездовое урочище — «остолбить» его. Как можно выше старается мишка достать, содрать кору с дремучей ели, давая знать о своей силе: участок занят, проваливай подобру-поздорову!
Пока «столбил» свои владения, отросшие за зиму кривые когти привел в порядок: выправил на елках, заточил на камнях в овраге — можно и промыслом заняться. Плохо, что поесть как следует в эту пору нечего. Шастает по лесу, то корягу вывернет, то плоский камень перевернет. Но как ни старается, ничего существенного добыть не удается. Подчас ухватит в охапку лежащую на земле толстущую елку-ветровал и сдвинет с места, как хворостину. Сунется носом, когтями поскребет — глядишь, что-то пожует. Немало тогда вредит лесу, разрывая муравейники и слизывая их жителей вместе с потомством и постояльцами. Не брезгует и падалью: голод — е тетка.