— Фейн, — сказал я ему, — оставь кобеля в покое.
Он взглянул на меня враждебными, выражающими угрозу глазами.
— Разве это твоя забота? — поинтересовался он.
— Теперь будет моя.
— С чего бы это? — сказал Фейн. — Может, он братом тебе приходится?
От моего удара левой он увернулся, правой рукой лапая кобуру с пистолетом слева под мышкой. Тут мой правый кулак попал в цель. Фейн отлетел назад, наткнулся на табурет, ударился о стену и рухнул на пол. Когда он падал, его рука оторвалась от кобуры, и я увидел блеск вороненой стали.
У меня оружия не было — люди в пустыне нынче, как правило, уже не отягощают себя металлом. Мне оставался единственный выход — бросить, если успею, один из табуретов и, если повезет, блокировать пулю. Я схватил ближайший табурет.
— На сегодня хватит, — небрежно проговорила Большая Берта, перегнувшись через стойку. В руках у нее был сделанный из дробовика обрез, оба ствола которого целили Фейну прямехонько в живот. Тому пришлось опустить свой пистолет.
На место происшествия примчался Крайдер. Как и следовало ожидать, он принял сторону Фейна. Меня оштрафовали на 50 долларов и условно приговорили к месячному тюремному заключению — за нарушение общественного порядка, нападение и оскорбление действием.
Перед Бертой я извинился, объяснив ей, что терпеть не могу, когда люди издеваются над собаками. Она пожала своими широкими плечами.
— Пес сам должен уладить этот конфликт, — сказала она мне таким обыденным тоном, будто речь шла о воспитании подрастающего ребенка. — Если собака боится пинка, то всегда найдется какой-нибудь тип, который пнет ее. Человек-то ведь должен питать уважение к самому себе, чтобы его уважали другие. То же самое относится и к собакам.
Пес лежал у ее ног. Мне казалось, он понимает каждое произнесенное ею слово. Я сказал Берте об этом.
— Разумеется, понимает, — ответила Берта. — Это умный песик, только уж больно чувствительный, в этом и состоит его главная слабость. Но он обязательно излечится от своих страхов.
Пес порывисто подвизгивал ей.
— Как назвали его? — поинтересовался я.
— Рексом, — ответила она.
— Грозное имя. Назвали бы лучше Плаксой.
Берта нахмурилась.
— Если это, как я догадываюсь, — шутка, то совсем не смешная.
Прошло недели три, прежде чем я снова увидел Фейна и пса одновременно. Рядом со мной шагал Фред Смит, заискивающим тоном старавшийся реабилитировать себя в моих глазах. Говорил он слишком много и слишком быстро, и я не очень-то внимательно слушал его длинное разглагольствование о расстроенных нервах и здоровье.
Перед закусочной Берты Фред увидал пса и свистнул ему. Тот затрусил к нам через улицу; было совершенно ясно, что он рад Фреду.
Неожиданно возле его лап взметнулось облачко пыли от упавшего камня. Я посмотрел в сторону угла дома и увидел там Фейна, подбиравшего с земли другой камень.
Лицо у Фреда сделалось белым. Он испуганно переводил свой взгляд с меня на Фейна, с Фейна на собаку.
Я не забыл слова Берты о том, что пес сам должен урегулировать свой взаимоотношения с Фейном, но я не забыл также и некоторых обстоятельств последней своей беседы с этим субъектом, поэтому я без колебаний устремился к нему. У полиции мог появиться повод засадить меня в тюрьму, теперь уже не условно, так как у нас с Фейном намечался случай поговорить, и на этот раз у меня тоже кое-что имелось слева под мышкой, словом, я был готов к любым крайностям, на какие мог пойти Фейн.
Пес, однако, сам исчерпал этот инцидент.
Какую-то секунду мне казалось, что ему хочется задать стрекача, но затем он вдруг резко повернулся к своему обидчику, зарычал, и этот звук как бы утвердил его решимость; он стал приближаться к Фейну, и тот выронил камень, словно обжегшись им. Когда пес почувствовал, что Фейн испугался, он ринулся к нему.
Правая рука Фейна потянулась к кобуре за пистолетом. Собака припала на передние лапы, в ее глазах сверкал желтый огонь ненависти. Фейн обернулся через плечо, увидел распахнувшуюся дверь салуна и юркнул туда. В этот момент пес бросился на него, но дверь уже захлопнулась.
Я взглянул на Фреда Смита. У него на лице боролись противоречивые выражения гордости и стыда — гордости за пса, стыда за себя.
Мы с ним зашли в закусочную, и я рассказал об этом случае Берте.
Она спокойно восприняла мой рассказ.
— Он уже одолел свои маленькие страхи, — объяснила она, — и теперь готов расправиться с кое-какими из крупных. Скоро наш песик совсем выздоровеет.