Помимо этой четверки нам предстояло доставить оборудование, снаряжение и продовольствие общим весом в 10 тонн. Запас продовольствия и жидкого топлива был рассчитан на полтора года из расчета, что примерно за год льдину с зимовщиками вынесет в Гренландское море, где их снимут ледокольные корабли. Электроэнергию для радиосвязи и быта должны давать аккумуляторы, которые подзаряжались ветровым электродвигателем. Многослойная, подбитая гагачьим пухом жилая палатка, а также специальная одежда, нарты и большой клиппербот — все было рассчитано на экстремальные случаи, которые могли произойти на льдине. Тщательно было подобрано научное снаряжение, начиная от глубинной лебедки и кончая приборами для наблюдения за погодой, дрейфом льдов, изучения земного магнетизма и силы тяжести. Особые требования предъявлялись к продуктам, ассортимент которых разработал Научно-исследовательский институт питания. Высококалорийные и легко усвояемые организмом продукты быстро подготавливались к употреблению и были упакованы в легкую герметичную тару, что было крайне важно при катастрофической подвижке льдов. Можно сказать, что экспедицию снаряжала вся страна.
Запас продовольствия составил 400 килограммов и насчитывал 46 наименований. Многие продукты были изготовлены в виде концентрированных таблеток и кубиков: супы, борщи, компоты, каши, куриные котлеты.
Помимо главной жилой палатки размером 3,7 на 2,2 на 2,5 метра, на стенке которой была надпись: «СССР — дрейфующая экспедиция Главсевморпути», были и другие палатки: машинная с основным и запасным моторами внутреннего сгорания по три лошадиные силы каждый, гидрологическая, где стояла глубинная лебедка, для магнитолога-астронома и еще три палатки, в которых было сложено все снаряжение экспедиции, горючее, резиновые байдарки, клиппербот, нарты, лопаты, кирки и тому подобное.
Весь ассортимент продовольствия и снаряжения тщательно проверялся под Москвой в зимних полевых условиях непосредственно самими участниками будущей дрейфующей станции.
По первоначальному плану на полюс должны были идти три самолета: флагманский «СССР-Н-170» (командир М. Водопьянов, второй пилот М. Бабушкин, штурман И. Спирин, бортмеханики Ф. Бассейн и П. Петенин, бортрадист С. Иванов), «СССР-Н-171» (командир В. Молоков, второй пилот Г. Орлов, штурман А. Ритслянд, механики В. Ивашин и К. Морозов, инженер В. Бутовский, радист Н. Стромилов) и «СССР-Н-172» (командир А. Алексеев, второй пилот М. Козлов, штурман Н. Жуков, механики К. Сугробов, В. Гинкин и И. Шмандин). Четвертый тяжелый самолет «СССР-Н-169» (командир И. Мазурук, второй пилот М. Мошковский, штурман В. Аккуратов, механики Д. Шекуров и Д. Тимофеев, являющийся одновременно представителем 22-го авиазавода) предполагалось направить только до острова Рудольфа, но позже и его включили в состав отряда, идущего на полюс. Пятым самолетом был разведчик погоды «СССР-Н-166-КР-6» — двухмоторный с большим радиусом действия. Им командовал П. Головин. Кроме того, на Рудольфе находилось еще два самолета, которые поступали в распоряжение экспедиции, — одномоторные «Р-5» и «У-2». Их обслуживали летчик Л. Крузе, штурман Л. Рубинштейн и бортмеханик Чернышев. «Р-5» выполнял ближнюю разведку погоды, а «У-2» — всевозможные вспомогательные работы. Он же должен был доставить экипажи всех самолетов с зимовки острова Рудольфа на его купол, где находилась взлетно-посадочная полоса для тяжелых машин.
Группа Папанина летела на флагманском корабле; на нем же находились начальник экспедиции О. Ю. Шмидт, начальник полярной авиации М. Шевелев, а также журналисты: от «Правды» — Л. Бротман, от «Известий» — Э. Виленский и кинооператор М. Трояновский.
Наряду с подготовкой самой экспедиции шла усиленная тренировка пилотов и штурманов, которая выполнялась на самолете «СССР-Н-169». Ходили в облаках и в условиях плохой погоды, приближающейся к условиям погоды Арктики.
В хлопотах незаметно подошло время старта. Ранняя весна торопила с вылетом из Москвы, но не все еще было готово. Мы с беспокойством смотрели, как под горячими лучами солнца исчезал снег. На центральном аэродроме появилась вода и кое-где зачернела обнаженная земля. Вся Москва радовалась теплу и солнцу, и только мы чертыхались в адрес небесной канцелярии. Вскоре стало ясно, что на лыжах из Москвы нам уже не взлететь. Машины срочно переставили на колеса, огромные, выше человеческого роста, а лыжи отправили поездом в Архангельск, где весной еще не пахло.