— Поторопись, они сейчас заявятся! Нам надо действовать.
— А доктор-то наш здесь! — сказал Ойген.
— Тогда открывай!
— Я уже пробовал, — сказал Ойген, — дверь не поддается.
— Ну-ка, посторонись, — сказал Эдди, — отойди назад!
Он направил ствол автомата на дверной замок и нажал на спуск. Пули искромсали, разбили замок и отбросили дверь внутрь. Пока Эдди, поводя автоматом из стороны в сторону, наблюдал за трапом, Ойген вошел в рубку и развязал доктора Каспари, который, болезненно усмехаясь, массировал себе суставы рук и затылок. Потом вытащил сигарету, с необычайной тщательностью ввернул ее в мундштук и закурил.
— Спасибо, Ойген, — вежливо сказал он. — Я не забуду твоей помощи.
— Нам надо смываться, — сказал Громила.
— Зачем? Что нам мешает сейчас пойти и спокойно позавтракать?
— Один из них лежит за дверью, и он больше не встанет, — сказал Ойген. — Тот самый карлик, он все напрашивался…
— Я все слышал, — сказал доктор Каспари.
— Идите сюда оба! — крикнул Эдди с мостика.
— Эдди начинает серчать, — сказал Ойген.
— Тогда пойдем к нему, — ответил доктор Каспари.
Когда они вышли, с палубы доносились голоса членов команды — голос Фрэйтага, глухой голос Ретгорна и растерянные слова кока: «Вот здесь стреляли. Я слышал, как здесь стреляли!» И потом внизу послышались шаги, топот по ступеням трапа, а затем над площадкой показалось лицо Фрэйтага. Он не без удивления обнаружил, что поднимается навстречу Эдди и нацеленному на него автоматному дулу, но не приостановил движения, продолжая подниматься дальше — решительный, собранный, как будто дуло автомата, которое в него глядело, требовало сосредоточения всех его сил. Фрэйтаг поднялся еще на несколько ступеней и, возвышаясь над верхним краем трапа в половину роста, остановился, выждал какое-то время и теперь смотрел на Эдди, который, широко расставив ноги, с невозмутимым, таящим в себе любую неожиданность спокойствием наблюдал за ним и потом чуть слышно сказал:
— Дальше ни шагу!
Фрэйтаг повиновался. Предупреждение подействовало на него успокоительно, он чувствовал, что здесь рубеж, и, если он этот рубеж не переступит, ничего не произойдет, и он отвел взгляд от Эдди и посмотрел туда, где лежал Цумпе.
— Назад! — сказал Эдди. — Спускайтесь вниз и ждите, пока мы не сойдем. Мы сейчас спустимся.
— Пожалуйста, прошу вас, — сказал доктор Каспари, — освободите трап.
Фрэйтаг опять повиновался, подвинулся назад. На мостике пошептались, и после этого те трое удалились в сторону бакборта, так что они никого не встретили, когда сошли вниз и двинулись — Эдди впереди, доктор Каспари замыкающий — в направлении кают-компании, которую Громила предусмотрительно запер на ключ.
Лишь после того как они затворили за собой дверь, Фрэйтаг, Гом-берт и Ретгорн вышли из камбуза, который послужил им укрытием, и поднялись на мостик.
Гомберт опустился на колени у тела Цумпе и перевернул его: увидел лежащую на полу свайку, которую сам отдал ему, и полоску крови, повторяющую след, который пули пропороли в теле Цумпе, — от бедра до ключицы. На лице вахтенного все еще лежало выражение мучительного удивления, застывшее окончательно, словно маска.
— Снеси его вниз, — сказал Фрэйтаг Гомберту.
— Куда — вниз?
— Отнеси его в форпик, в кладовку.
— Что, я все должен делать? — спросил Гомберт.
— Почему ты задаешь вопросы?
— Придет посыльное судно и возьмет его на берег.
— Не знаю… — сказал Фрэйтаг. — Пока что снеси его вниз.
Гомберт поднял мертвое тело на плечи и пошел с ним к трапу, а Фрэйтаг отворил покачивающуюся туда и обратно дверь рубки, выложил на стол то, что недавно принадлежало Цумпе, и накрыл все это вахтенным журналом.
— Что ты собираешься предпринять? — спросил его Ретгорн. — Мы должны уведомить дирекцию о его смерти, да и родственники Цумпе должны об этом узнать.
— У Цумпе не было родственников, — сказал Фрэйтаг. — Мне неизвестно, где он пропадал и что делал в то время, пока мы бывали на верфи. Я знаю только то, что его никто никогда не ждал.
— Тогда об этом должны узнать в дирекции, — сказал Ретгорн.
— Он ослушался приказа, — сказал Фрэйтаг. — Цумпе не выполнил того, о чем мы договаривались.
— Скажи лучше, что ты всю вину хочешь свалить на него.
— Нет, не на него, — сказал Фрэйтаг. — А на того, кто отрезал чалу у лодки. Если бы Золтоу отремонтировал их лодку, их бы на корабле уже не было, и мы могли бы дать на берег радиограмму и позаботиться о том, чтобы они ушли не дальше чем на двадцать миль.