Фрэйтаг смерил его взглядом без горечи, с выражением спокойного разочарования и с таким равнодушием, как если бы видел его насквозь и до дна. Удивлен он не был, удивлен был Филиппи — тем, что не последовало той реакции, которой он ожидал и к которой был готов. Выражение стойкого умиротворения на его лице сменилось неуверенным изумлением, и он оттолкнулся от двери, подошел к столу, на котором стоял наполненный самокрутками ящичек, взял одну, закурил. Он думал обескуражить Фрэйтага, но, натолкнувшись на его неуязвимость, был обескуражен сам.
— Когда придет лодка? — спросил Фрэйтаг.
— Не знаю, — сказал Филиппи.
— Она уже вышла?
— Они ничего не сказали.
— Тогда будем ждать, — сказал Фрэйтаг. — Ждать и готовиться ко всему.
— Что ты этим хочешь сказать?
— То, что я сказал.
Фрэйтаг положил вахтенный журнал в стол, запер ящик и сунул ключ в карман. Он знал, что сегодня вечером истекает назначенный доктором Каспари срок.
Вечер стоял пасмурный, унылый и хмурый, море было пустынно, корабль лениво рыскал на течении под вялым ветром, который казался усталым над пустынностью моря и нехотя пошевеливал черный шар на сигнальном фале, и острова становились более плоскими, как будто тонули в долине сумерек.
— Кто тебя послал? — спросил Фрэйтаг.
— Он сам, лично, — сказал Золтоу. — В следующий раз он хотел идти за тобой сам.
— Я иду.
— Их только двое, — шепотом сказал Золтоу. — Одного нет. Я удивляюсь, почему это он не выходит из кают-компании.
— Сейчас ты еще кое-чему удивишься.
Он пропустил Золтоу вперед и подумал: «К ним не подступиться. Кто не хочет действовать так, как они, остается в одиночестве. Они хотят любой ценой что-то предпринять, потому что боятся остаться в одиночестве. Их действия связывают их между собой. Наверно, ничто сейчас так не способно связать их друг с другом, как общность действия».
Они молча спустились по трапу, прошли по опустевшей палубе, и Фрэйтаг остановился и еще раз посмотрел на море, опасаясь того, что лодка, которую хотела выслать дирекция, уже идет к ним.
Лодки не было видно, бухта была пустынна.
— Пойдем, — сказал Золтоу. — Мы слишком долго ждем.
Фрэйтаг двинулся вслед за ним в носовую часть корабля, где все они собрались у лебедки и, услышав его шаги, подняли лица и посмотрели на него: спокойно, без горечи, без сожаления; все взгляды остановились на нем: как самолет, попавший в ночном небе в перекрестье лучей прожекторов, так и он стоял под их взглядами, и лица их поворачивались за ним вслед, когда, приблизившись, он проходил сквозь них, а потом медленно повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении. Он остановился, посмотрел на каждого в отдельности — из своей команды и на тех двух — и, наконец, на Фреда, который стоял словно бы в одиночестве за спиной Гомберта. Неожиданно он подошел к Гомберту и сказал:
— Ты почему не на вахте?
Гомберт не ответил, молча, как будто мог изъясняться только таким образом, посмотрел на Эдди, который стоял вместе с доктором Каспари у поручней, потом пожал плечами.
— Почему вы все не там, где вам положено быть? — спросил Фрэйтаг и, видя, что они стоят и молча наблюдают за ним, добавил: — Почему ты не в рубке, Филиппи? А ты, Ретгорн?
Холодная сигарета подрагивала в его губах. Он подошел к Гомберту. Сказал:
— Ты сейчас же отправишься на вахту! Или ты забыл свои обязанности?
— Он останется здесь, — сказал доктор Каспари.
— Он здесь очень хорошо себя чувствует, — сказал Эдди и взял автомат на изготовку.
— Что вы собираетесь делать? Почему вы принуждаете команду находиться здесь, в то время как ей необходимо работать?
— Мне кажется, что вы не с неба упали, — мягким, вкрадчивым голосом произнес доктор Каспари. — Вам известно, что произошло. У вас было достаточно времени для того, чтобы подготовиться и воспрепятствовать тому, на что мы теперь вынуждены пойти.
Фрэйтаг круто повернулся к команде и прокричал:
— Всем идти по своим местам!
Никто не двинулся. Никто не последовал его приказу.
— Перестаньте, капитан, — сказал доктор Каспари. — Не пытайтесь провоцировать то, за что вы не можете нести ответственность, эта роль вам не подходит.
— Что вы затеваете? — сказал Фрэйтаг, хотя уже видел, к чему все шло.
— Мы поднимаем якорь, и вы высаживаете нас на берег — все равно где, главное — на берег. Это не займет у вас много времени: ваш брандер снимется с якоря всего лишь на одну ночь.
— Корабль останется здесь! — сказал Фрэйтаг и приказал машинисту: — Иди к себе и включи свет — уже время.