— И тогда? — спросил я. — Что же произошло тогда?
Ночь прислушивалась к рассказу. Даже воркотня узников Шрайбера стихла и стала едва слышным шепотом.
— Тогда, — повторил натуралист, — Пьер Лезо дал орангутангу урок послушания: он привязал несчастное животное к стволу дерева около илистого берега… Да, около тех самых вонючих и вязких берегов, пахнущих болотом… А сам растянулся на веранде бунгало с винчестером на коленях…
Орангутанг плакал, а Лезо смеялся. Орангутанг рыдал, как человек, не переставая. Затем закричал от ужаса. Кусок грязи пришел в движение, и большая обезьяна испугалась, очень испугалась… Вам знаком холодный взгляд крокодила? Это — лед. Это — взгляд акулы-людоеда. Ни у какого другого животного нет такого холодного взгляда… Акула? Нет! У акулы воинственный взгляд. Крокодил не воюет. Он ждет, когда к нему придут все козыри. Это — демон!
Обезьяна, которую привязал Лезо, привлекла внимание одного из них, самого большого. Своим хныканьем орангутанг имел несчастье дать понять ему, что он целиком в его власти. Вы понимаете?
Крокодил ждал добычу в течение часа, двух, трех часов. Он опасался ловушки. Лезо со своей стороны был тоже терпелив. Он показывал обезьяне, какие они злые, эти типы, что приезжают из Европы за деньгами. Наконец крокодил сбросил с себя ил, чтобы лучше видеть, и орангутанг отчаянно завизжал, умоляя на своем обезьяньем языке простить его. Он орал изо всех сил, он плакал, говоря, что научится чему угодно, если Лезо придет ему на помощь. Но Лезо лишь улыбался и не двигался с места… Дурак был этот Лезо!
Крокодил вылез из тины и посмотрел на обезьяну как на добычу, и орангутанг затрясся всем своим телом. Мне так потом рассказывал, бравируя, Лезо. Он смеялся, говоря, что обезьяна с ног до головы покрыла его ругательствами, когда крокодил резким движением смахнул с глаз воду и вылез на берег. Его холодный взгляд гипнотизировал обезьяну. Она визжала и умоляла Лезо, и это придало крокодилу смелости. Он устремился к дереву. Но Пьер был тоже начеку и давно ждал этого момента. И когда крокодил раскрыл пасть, Пьер Лезо быстро вскинул ружье: он не хотел лишаться своего будущего. Пуля попала крокодилу в глаз, и бронированное чудовище с тяжелым плеском рухнуло в тину и забилось в предсмертных судорогах, обдав обезьяну грязью и илом…
Теперь вы видите, что за человек был этот Лезо?
На другой день, когда я приплыл навестить его, он мне все это с подробностями изложил и потом долго смеялся. Я едва не набил морду этому самоуверенному сопляку! А бедная обезьяна так боялась, так боялась, что Лезо снова подвергнет ее этой пытке, что услужливо суетилась вокруг меня и, как заводной манекен, показывала все, чему ее обучил Лезо. Это омерзительно! Готов держать пари, не одну ночь ей снился леденящий взгляд крокодила, и каждый раз, когда хозяин смотрел на нее, по шкуре животного пробегала нервная дрожь. Она дрожала так, будто у нее после долгой болезни наступил кризис… Крокодил подстерегал ее три часа. Вы понимаете?!
— Посмотрите на него! — кричал француз. — Он больше не капризничает! Я его обуздал. Сюда! — тявкнул Лезо, обращаясь к орангутангу. — Принеси мне бутылку!
И надо было видеть, как обезьяна бросилась ее искать! Она побежала так, словно для нее это был вопрос жизни и смерти, и мне кажется, что именно так она и думала. А Лезо корчился от смеха, паясничал и клялся, что взгляд крокодила — лучшая в мире плеть…
— На следующей неделе я повезу ее в Сингапур, — орал Лезо, — там сяду на пароход до Коломбо, затем морским почтово-пассажирским до Парижа… Пять тысяч франков в неделю! Вы еще прочтете обо мне! Да! Вы узнаете много интересного о Пьере Лезо, пардон, профессоре Пьере Лезо и его ученой обезьяне…
Шрайбер сделал паузу в своем рассказе. Ветер, прилетевший с Целебесского моря, заполнил собой джунгли, качнул вершины пальм, с громовым шумом, как будто впереди продирался сквозь лес полк кирасир, ринулся сквозь заросли на поляну фикусов, проскочил поляну и умер на аллее, оставив место той особенной тишине, которая царапает нервы. Казалось, ночь напрягает слух, чтобы подстеречь нечто, и знает, что оно не замедлит явиться.
— Продолжайте же, — с нетерпением попросил я. — Рассказывайте, что было дальше?