Служанка задержалась около нас. Как все крестьянки мира, она вжала подбородок в жесткую ладонь и произнесла глухо, сквозь пальцы:
— Лес наш насущный.
Обращалась она к агроному по-бретонски, я услышал резкие согласные языка древних кельтов, и он показался мне торжественным, как заклинание жрецов-друидов. Агроном перевел, сдержанно улыбнувшись. Служанка, конечно, и в мыслях не имела забавлять нас игрой слов.
— Мои клиенты жалуются, — сказал Анри. — Дорого беру… А сколько я плачу за сырье? О-ля-ля!
Материал скульптора — дерево. Специальность — оформление интерьеров, как значится на визитной карточке, только что врученной мне. Также фигуры мадонны, святых — большие для церквей, а маленькие для продажи с лотка. В Бретани спрос есть на них.
— Лес в опасности, — степенно басит агроном. — Наши бретонские дубравы, стволы в три обхвата, — много ли уцелело!
— Проклятые буржуа! — взрывается скульптор. — Сносят, им не жалко.
У меня обида на мародеров особая. Лес за окнами не простой — это Броселиадский лес. Вчера я бродил в пестрой чаще буков и вязов, берез, елей, лип. Руководствуясь картой-складышем, изданной для туристов, побывал у фонтана Барантон, где волшебник Мерлин встретил таинственную деву Вивиану. Скромным лесным ручейком оказался этот легендарный фонтан. Посетил я и Дол Откуда Нет Возврата — местожительство страшного великана, подчинявшего себе деревья, птиц и зверей. И где-то ступал на след короля Артура…
Броселиадский лес когда-то тянулся на сто километров. Что сейчас? Жалкий клочок. Но тут нам повезло все-таки…
Защитить знаменитый массив в центре Бретани, драгоценный для сельского хозяйства, взялось государство. Лес начали расширять, обширные пространства засажены, поднимаются юные елочки и сосенки.
— Вы, русские, не отдадите природу на разгром, — рассуждал агроном, гуляя со мной по опушке и глядя под ноги, нет ли грибов.
На другой день он вручил мне объемистую книгу в суперобложке.
— Позвольте, сувенир от меня… Раз вы интересуетесь…
Пьер Жакез Элиас, «Конь гордости». Заглавие интригующее.
Лицо автора на глянце обложки — костистое, мужицкое. Черная бретонская шляпа с черной же лентой концами за спину. Поверх суперобложки — бумажная полоска с рекламой: «Мемуары бретонца, книга исключительная, которой суждено стать классической».
— Это действительно так, — сказал агроном. — Не пустая похвала. Своего рода библия для нас… — Нет, он ничего не имеет общего с этими оголтелыми, бе-зет-аш…
Заглавные буквы экстремистского лозунга — «За независимую Бретань». Попадались они на машинах, кое-где и на стенах.
— Но ведь уничтожать наш язык, наши традиции неразумно, правда ведь? Хорошо, теперь кельтская грамота разрешена, появляется литература… А бывало, ребенок не смел в школе заговорить по-бретонски. Бац — линейкой по руке!..
К сожалению, мне не удалось познакомиться с Элиасом. Тем не менее он стал моим спутником по Бретани — с той минуты, как я раскрыл его замечательную книгу. Перед сном в номере гостиницы, у окна, открытого в Броселиадский лес.
Казалось, колдовская глухомань заглядывала ко мне, внимала Элиасу. Шорохи Броселиадского леса как бы сплетались с проникновенной речью сына Бретани. Необыкновенно остро ощущалась неразрывность всего, что составляет достояние человека на земле. Язык, песня, хлеб и родниковая вода из фонтана Барантон, деревья и святые урочища под их сенью — все соединено в душе, ничего нельзя отнять.
Но что, если…
«В Европе последние крестьяне давно покинули деревни и, втянутые тремя дюжинами исполинских городов, встали к конвейеру. Уже не требуется кормить население натуральными продуктами, так как промышленность способна кормить весь мир химическими таблетками и синтетической похлебкой»…
Уже забыт вкус яблока. Исчезло из словарей слово «виноград». Художника, рисующего на стене дерево, называют абстракционистом. Но вот некоторые горожане, движимые странной тоской, перебираются в заброшенные селения, к очагам предков. Возрождаются сады, нивы… У сказки, сочиненной Жакезом, конец как будто счастливый. Но нет, все было бы хорошо, но природа стала собственностью этих немногих.
«Так как это деловые люди, им пришла идея продавать свой лакомый товар горожанам. Тысяча франков за яблоко… Наконец, чтобы обеспечить себе полное спокойствие на своих угодьях, новые хозяева оцепили колючей проволокой чудовищные скопления обездоленных. И соорудили сторожевые башни с пулеметами, дабы никого не выпускать».