Пока мы выбирались из города, она, угнетаемая светофорами, нервничала, а Лоран, благодушно развалившись, вспоминал блины.
Ликующий возглас, раздавшийся вскоре, означал, что Жюли вырвалась из опостылевшего города. Стрелка спидометра рванулась вправо. Бретань понеслась по сторонам шоссе двумя потоками красок, смутными пятнами возникали и исчезали дома, деревья, встречные машины. Небось уже забыла неистовая гонщица программу показа, заготовленную для меня… Но нет — «симка» подкатила к одинокому строению на опушке леса.
— Типичная бретонская ферма, — сообщила Жюли голосом гида.
Ферма — прямо с открытки. Обвисшая солома крыши над оконцами подрезана, они выглядывают с сонным удивлением. Вышел маленький мальчик в красной рубашке. Он тоже не понимал, зачем мы остановились.
— Три минуты, — предупредила Жюли.
Мне уже попадались такие старые сельские жилища, но я промолчал. Не признался и в том, что я всегда рад прервать бешеную гонку. Жослены не поняли бы меня.
— Времени в обрез, — пояснил Лоран. — У нас на сегодня дольмены и менгиры.
— Это далеко?
— Без машины немыслимо.
Они искренне радовались, милые мои парижане: не видать мне без них ни менгиров, ни дольменов.
Спидометр снова получил нагрузку.
— Направо, совушка, направо! На Кернаскледен. Кстати, — и Лоран повернулся ко мне, — «кер» — это «дом» по-кельтски. «Лок» — место. А Кемпер, между прочим, слияние рек. Основал город епископ Корантен — слыхал про него? У него была живая рыба в тазу. Отрежет кусочек — и целый день сыт. А наутро она целехонька — угощайся снова.
— Капустка моя! Ты опять есть хочешь.
— Вовсе нет, малышка. Владимир интересуется легендами, — сказала Жюли.
— Эту ему не следует публиковать. Плохой пример. Гнусно так мучить несчастную рыбу. Ой, совушка, прости меня, мы пролетели…
— Пуф! Так я и знала.
Мы развернулись и вонзились в лес. Услужливый столбик стрелкой извещал: «Дольмен».
— Десять минут, — распорядилась Жюли.
Она осталась в машине. Мы с Лораном двинулись по тропе в чащу. Кто-то слегка расчистил ее вокруг дольмена — он возник в прогалине как нагромождение больших замшелых камней. Потом обнаружилось: шесть плоских глыб, врытых стоймя, образуют три стены. На них взгромоздили перекрытие — обтесанный кусок скалы весом, надо полагать, несколько тонн. Сделали это три-четыре тысячелетия назад, а может быть, раньше.
Мы обошли строение. Неясный рисунок как бы просвечивал сквозь бледный лишайник. Я вгляделся. Спираль, символ кельтов… На миг встрепенулась во мне радость открывателя. Я забыл о протоптанной тропе.
Дольмен стоял здесь задолго до кельтов. Они приспособили его к своему культу, так же как потом римляне. А окрестные жители скажут, что здесь некогда уединился отшельник. Кто-то втиснул под Кровлю пучок лесных фиалок.
Видимо, дольмен служил первоначально погребальной камерой. Мы невольно смотрим туда, где лежали останки и доспехи вождя неведомого племени. Смотрим молча. Дольмен так осязаем, так весом, что ощущаешь чье-то присутствие.
Жюли, разрезавшая тишину безжалостным гудком, прогнала призрака.
— Ну что, Владимир, вы довольны? — спросила она. — Вы поняли, что без машины нельзя?
Минуту спустя мы миновали остановку рейсового автобуса. Жюли не заметила ее.
«Симка» почти летела, приближаясь к океану. Вырос и пропал за обочиной менгир — щербатый каменный зуб. Осмотром его не удостоили — мы в цейтноте. Впереди побережье, считавшееся, должно быть, священным — оно густо усеяно памятниками прошлого.
Менгиры-одиночки, менгиры по два-три в ряд. Менгиры-обманки у крыльца богатой виллы. На большой скорости отличить подлинное от модной имитации невозможно. Скоро поселок Карнак, известный скоплением менгиров. Там наконец передышка…
— Мальчики, — слышу я. — Сперва объедем Киброн. Вам необходимо, Владимир…
Я смотрю на карту. Длинной остроносой ладьей, ткнувшейся в берег, вытянулся полуостров Киброн. Перегон в полсотни километров…
Похоже, Киброн весь занесен песком. Травы не видно. Растут лишь вечнозеленые тамариски. Разлохмаченные океанским ветром, податливо гнутся, машут мягкими хвойными лапами. Кажется, чары древних богов перекинули нас в Африку.
Несомненно, местность у основания полуострова, открытая, слегка приподнятая, богам полюбилась. Почему — сказать теперь трудно. Менгиров тысяча девяносто девять, они стоят правильными рядами на протяжении в километр.
— Мальчики, мы опаздываем!
«Симка» рванулась, менгиры отступили смятенным воинством и вскоре поднялись снова. Городок Локмариакер — «Место, где дом Марии» — окружен ими и захвачен, столбы разных форм — четырехгранные, округлые, плоские — засматривают в окна. Уже восемь часов, время обеда, но надо потерпеть.
— Покончим сегодня с менгирами, мальчики. Завтра некогда.
Путеводитель велит посетить «Стол купцов» — громадную кровлю дольмена, погруженного в толщу холма. Вблизи оказывается — «досок стола» три, а «ног» — семнадцать. Холм насыпной, раскопанный археологами, внутрь, под стол, ведет галерея, и я увидел, подняв голову, фрагменты изображения, высеченного на камне, — повозку, копыта лошади. Невдалеке «Большой менгир», крупнейший в околотке. Он лежит, расколовшийся на куски, — ствол в три обхвата, двадцатиметровый, весом триста пятьдесят тонн. А некогда ведь стоял…
— Луксорская игла в Париже, — заметил Лоран, — потребовала сложных инженерных приспособлений. Между тем она гораздо легче.
Менгиры, дольмены, курганы… Результаты раскопок — посуда, оружие, украшения — скупо приоткрыли завесу тайны. Не высветили происхождение прабретонцев, не открыли смысл всего ими воздвигнутого.
До чего она хрупкая наша «симка», остывающая у гранитного исполина, под охраной некоего существа, выдолбленного на грани, почти стертого временем… Менгир караулил вход в отель «Менгир», маленький, уютный, популярный среди гастрономов. Меню обеда у двери гласит: все «фрукты» моря.
Довольствуясь сосисками, я с опаской смотрел на «фрукты», поданные Жослену, — глазастые, усатые, хвостатые, с клешнями, с присосками.
За едой французы не спешат. Неизменный сыр, яблочный пирог на десерт, затем чай — часа полтора ушло на то, чтобы просмаковать все компоненты обеда по отдельности. Супруги решили идти спать. Я вышел на улицу — идол, охранявший «симку», властно позвал меня.
Солнце уже село. Ветер вымел тучи, городок затих под высоким прохладным фарфоровым небом. Домики с померкшими оконцами нахохлились — жалкие жилища-однодневки, затерявшиеся среди каменных богатырей. Мнилось, они растут, тянутся к диску луны, еще прозрачному, ждут, когда он вспыхнет. Я тоже ждал и был вознагражден. Камни осветились точно изнутри, наполнялись жизнью…