— Этого твоего Шикалова я на порог больше не пущу. Век бы его не видать…
В середине мая, в самый разгар сева, примчался к Павлу на поле председательский «уазик». Из него вылез бригадир Иван Макарьевич, лицо его было хмуро, неприветливо.
— Дуй в правление. Разбирайся в своих медвежьих делах, так тебя растак… — сказал Иван Макарьевич и втиснулся в кабину трактора.
— Стой! — схватил его за руку Павел. — Толком скажи, что с Потапычем? — Но бригадир вырвал руку, и трактор взревел на больших оборотах.
Всезнающий шофер председателя Витька по дороге рассказал о грозном областном начальстве, о том, как председатель — сам не робкого десятка — все же согласился оторвать его, Павла Буянова, на часок от сева.
В кабинет председателя Павел вошел, подготовившись к крупному разговору. Табачный дым висел под потолком, председатель ходил по кабинету, заложив за спину руки, в зубах папироса. За его столом сидел незнакомый крупный мужчина. Он не поднялся навстречу Павлу, не подал руки, не ответил на его «Здравствуйте!». Но представился.
— Заместитель председателя областного Общества охотников и рыболовов Шикалов Николай Филиппович. Первый заместитель, — поправился он и стал без перехода отчитывать Павла за незаконную охоту: — Вы что, с ума здесь, в глуши, посходили?! Скоро бедному зверю нигде житья не будет…
— Виноват, — опустил голову Павел. — Кто бы мог подумать, у самой деревни — и берлога…
— Во-во! Медведь поселился у деревни, доверился людям, а его сначала трактором, а потом пулей… Варвары! Недочеловеки! Вам бы дубину в руки, а не современное оружие, посмотрел бы я, как вы тогда против медведя…
— Вы меня поймите, — попытался хоть немного оправдаться Павел. — Медведь, до срока поднятый из берлоги, да еще и раненый очень опасен. Он и скот давит, и на человека нападает… Вот и пришлось пристрелить… — Он смущенно развел руками.
— А где разрешение?! Где, я спрашиваю?! — впилось в Павла глазами областное начальство.
— Так пока от вас бумагу получишь, он полстада уничтожит и людям беды наделает!
Но Шикалов не слушал и, размахивая руками, говорил об охране окружающей среды, говорил долго и нудно, а председатель все ходил и ходил, меняя во рту папиросу — потухшую на зажженную.
И Павел не заметил, как задремал.
Проснулся он от крика. Рядом стоял Шикалов и возмущенно кричал. Поодаль улыбался председатель.
Павел стал извиняться, говорил, что недосыпает с начала сева. Председатель тоже старался успокоить областное начальство, но тот долго еще пыхтел, потом подсунул Павлу протокол на подпись, где черным по белому было написано, что за незаконную охоту он, Павел Буянов, должен добровольно внести в пятнадцатидневный срок на счет Охотообщества штраф — двести пятьдесят рублей. В противном случае дело будет передано в суд. Тут уж было не до сна.
Шикалов взял с Павла расписку в том, что он не будет причинять вреда медвежонку, которого подобрал на месте незаконной охоты, и подержит у себя до отправки в зоопарк.
После этого Шикалов пожелал посмотреть, как содержится медвежонок, и Павлу пришлось вести его к себе домой. Жена Анюта приглашала к столу, но Шикалов от ужина отказался.
Потом, летом, Шикалов иногда заезжал к Павлу домой. Анюта прямо-таки цвела, гордясь перед соседками своей дружбой с областным начальством. Шикалов любил играть с Потапычем, привозил ему сладости, удивлялся терпимости Белки и Бойко к медведю.
— Так что же вы хотите, — объяснял Павел, — из одной чашки с Потапычем едят. Белка — так та и спит с ним. Да от него и медведем не пахнет, скорее коровой — вон сколько молока выдувает за день…
— Злобность твои собаки теряют, на медведя уже не пойдут. Дисквалифицировались, так сказать, — твердил Шикалов. — Испортил ты собак…
— Не-е-е, — не верил, да и не мог поверить Павел. — Потапыч — это одно, а дикие медведи — другое. У собаки тоже разум не зазря имеется.
…Голос Шикалова прервал воспоминания Павла:
— Товарищи участники испытания, может быть, кто-нибудь из вас, надеясь на свою собаку, без очереди войдет к медведю?
Мужики заинтересованно загомонили. У машин тоже наметилось движение. И вот к судейскому столу вышел невысокий мужчина. Около ноги его плелась лайка. Была она серой масти, с белым воротником, худа. Далеко высунутый язык часто подергивался. Павел видел, как Шикалов о чем-то спрашивал подошедшего, рылся в бумагах… А в это время среди мужиков множились шутки:
— Эта медведя съест…
— Да куды ей, сама лапы еле-еле переставляет…