И как награда нашим стараниям среди вмерзших в лед каменных глыб возник дом. Он похож на юрту, в нем кроме двери есть окошко-иллюминатор. Над крышей торчит труба. Капроновые веревки обвились вокруг, тугие оттяжки от них идут к пудовым валунам: все, чтобы противостоять ветру.
В центре палатки помещаем ПЖТ (печь жидкостного топлива) под загадочным для нас названием «Алены», завод-изготовитель располагается в Сухуми. Вдоль стен раскладушки. На них матрас, под ноги кусок кошмы, в угол — рюкзак. Вот и обосновались. В нашей маленькой палатке трое: Будкин с помощником и я. В командирской, большой — четверо во главе с Михалычем. Там же кухня, склад основных продуктов. Еще нужно установить рукомойник на столбе среди валунов, помочь Ивану разгрузить вездеход, подготовиться к завтрашнему маршруту. Теперь ни дня нельзя терять. Январь на исходе, а это конец антарктического лета.
Тем временем чай поспел у Гриши. После дальнего перехода, часов пять провел я на крыше вездехода, удивительно вкусен чай! Жадно пью, обжигаюсь. Но не сидится в палатке. Любопытство, нетерпение разбирают — что за мир тут вокруг? Ведь никем еще не хоженный, не изведанный! Отошел я немного от лагеря, остановился в тишине. Звук какой-то ласковый, булькающий слышится. Это ручей по льду бежит, журчание его умиротворяюще действует. Совсем не антарктический звук, о других, теплых материках напоминает. Каждое лето, видно, поток этот действует. Камни на льду нагреваются под солнцем. Таяние может идти и в морозную погоду. Туннель в крае ледника вода пропилила — голубую трубу в метр-полтора диаметром. Не могу преодолеть искушения, лезу в этот темно-голубой омут, прохожу несколько метров, согнувшись в три погибели. Сосульки свисают, как сталактиты. Стеньг в овальных выемках. Дно пещеры песком и галькой устлано, вода в углублениях — как осколки темного зеркала. С каждым шагом голубизна сгущается. Как-то тоскливо, неуютно становится. Капли за шиворот падают. Впереди своды просели, тут уж на четвереньки становиться надо. Давит, угнетает толща льда над головой, или это необычное освещение так действует. С облегчением выпрыгиваю из этого подледного царства к солнцу, на свет божий.
В лагере Гриша уже развернул рацию. Установил связь со своим дружком на базе — радистом Юрой. Прямо по радиотелефону с ним разговаривает, без точек-тире, как раньше. Вся наша семерка в командирской палатке собралась. Ждем, вдруг известие какое, телеграмма из дома. Но нет пока новостей. Молодежная на связь с базой не выходила.
— Отбой, — командует Михалыч. — Утро вечера мудренее.
И тут у входа умывальник звякнул, зафыркал кто-то, закрякал. Будкин обычно такие звуки издает, когда горло полощет. Но сейчас он от удивления как воды в рот набрал. А пришелец снаружи не унимается, стучит по рукомойнику.
— Явился, не запылился, — благодушно говорит Гриша. — Сейчас я тебе, голубчик, калорий подброшу. А то небось изголодался на скудном местном рационе. — И Гриша лезет в продуктовый ящик.
— Он такой же голубчик, как я милиционер, — прорывает Будкина. — Гнать его надо в три шеи, у меня с ним старые счеты!
Спор идет о поморнике. Это антарктическая чайка, самая крупная летающая птица Южнополярного континента, ведь пингвины, как известно, не летают. Летом поморник обитает в прибрежных районах Антарктиды, промышляя, как считает Будкин, «разбоем и грабежом». По мнению биологов, однако, выполняет полезные функции санитара в колониях пингвинов и буревестников. Слово «санитар» звучит здесь, правда, не совсем в том смысле, как обычно употребляется. Поморник просто уничтожает слабых и больных птиц, тем самым, возможно, предотвращая развитие эпидемий, появление ослабленного потомства… Обо всех этих материях он, понятно, не задумывается. Ему, дай бог, самому выжить, поставить на ноги, а вернее, «на крыло» своего заботливо оберегаемого отпрыска — обычно одного-единственного птенца.
В последние годы, когда Антарктиду наводнили исследователи, поморники проводят свои «санитарные» инспекции преимущественно в местах зимовок и полевых баз, ни одну из них не оставляя без внимания. Они способны на героические перелеты, проникая вслед за человеком в самые отдаленные, гиблые для всего живого районы Антарктиды. Одна из птиц достигла даже Полюса холода, станции Восток, — достоверный факт, зафиксированный зимовщиками на фотопленке. Вот и сейчас, стоило нам обосноваться лагерем у горы Мередит, и поморник тут как тут, присоединился к нашей великолепной семерке.