Отнесенное до середины бухты, как раз к тому месту или приблизительно к тому месту, где я увидел его впервые, чудовище снова развернулось и, повернувшись в сторону дельфинов, подняло вдруг над- водой голову. Голова в размер размаха рук похожа была на змеиную.
Глаз я по-прежнему не видел, из чего можно заключить, что они были маленькие. Подержав минуты две голову над водой — с нее стекали большие капли воды, — чудовище резко повернулось, опустило голову в воду и быстро уплыло за скалы, замыкавшие Сердоликовую бухту.
Я посмотрел на часы. Было без трех минут час. Я наблюдал за чудовищем сорок минут с небольшим.
Справа поднимаются скалы очень крутые, и в соседнюю бухту попасть было невозможно.
Я поспешно пошел домой».
Этого было бы очень мало для логического завершения повествования, как и в случае с профессором Величко. Вс. Иванов не мог успокоиться и удовлетвориться своими необычными впечатлениями. Он пошел дальше — попытался провести опросную работу. Эго было единственно верным решением, благодаря которому он узнал…
«Марья Степановна Волошина, являющаяся хранительницей всех коктебельских преданий и обычаев, рассказала, что в 1921 году в местной феодосийской газете была напечатана заметка, в которой говорилось, что в районе горы Кара-Дат появился «огромный гад» и на поимку того гада отправлена рота красноармейцев. О величине «гада» не сообщалось. Дальнейших сообщений о судьбе «гада» не печаталось. М. Волошин послал вырезку «о гаде» М. Булгакову, и она легла в основу повести «Роковые яйца». Кроме того, М. С. сказала, что в поселке тоже видели «гада», но недавно (ничего себе «но»! — Прим. М. Б.), а знает подробности… жена искусствоведа Габричевского, которая живет в Коктебеле безвыездно».
Вс. Иванов нашел адресата, который поведал:
«Ранней весной этого года, по-видимому в первых числах марта, соседка Габричевской, колхозница, переехавшая сюда недавно (очень важный момент. Как утверждает профессор Б. Ф. Поршнев, при изучении необычных животных важно, чтобы память очевидца не была отягощена местными рассказами, былинками, легендами. Оставаясь один на один с непонятным, очевидец выдает объективную информацию. Чистый опыт. —Прим. М. Б.) с Украины, прибежала, проклиная эти места. Недавно была буря. Дров в Коктебеле мало, а после дождя и весной ходить за валежником в горы трудно. На берегу же после бурь находят плавник. Колхозница и пошла собирать дрова. Она шла берегом моря, мимо так называемой «могилы Юнга», все дальше и дальше вдоль берега обширной Коктебельской бухты в направлении мыса Хамелеон. Не доходя до оконечности мыса, она увидела на камнях какое-то большое бревно с корнями, оборванными бурей. Очень обрадовавшись находке, она бросилась бегом к камням, и, когда почти вплотную подбежала к ним, бревно вдруг качнулось, и то, что она считала камнем, приподнялось. Она увидела огромного гада с косматой гривой. Гад с шумом упал в воду и поплыл в направлении Кара-Дага. Колхозница уж и не помнила, как дошла домой».
Но и на этом исследования писателя не кончились.
«После Кара-Дага, в Отузской долине, имеется биологическая станция. Сам я туда не ходил, так как считал мое видение малодоказуемым (вечные муки честного очевидца! — Прим. М. Б.). Моя жена ходила туда, и на ее вопросы ей сказали, что сейчас наблюдается миграция некоторых редких рыб из Средиземного моря в район Черного».
Вот какие истории приключаются в наши дни. Что уж говорить о старине. О том же Крыме. В «Универсальном описании Крыма» (СПб., 1875. Ч. 7. С. 35), в главе «Пресмыкающиеся или гады», отмечалось: «…страну эту в былые времена как-то периодически посещали какие-то чудовищные змеи…» Как часто оказывается, что экзотические заморские страны мы знаем лучше, чем родной край.
Голландский ученый Оддеманса собрал все доступные материалы о гигантских морских змеях. А бельгиец Эвельманс, стоящий у истоков нового направления в науке, пока еще не всеми признанного, — криптозоологии, занимается не только змеями. Его интересуют все животные, о которых говорится в народе как о ныне встречающихся, но в существовании которых многие сомневаются в силу их скрытого, потайного образа жизни. Записи Вс. Иванова могли бы стать украшением даже их коллекций.
Во всем, что касается неизвестных животных, подход к их изучению несколько то ли загадочен, то ли «спустярукавен», да простят меня за это словотворчество, но, право, иного слова не подберешь. Человек, не нацеленный на исследования, как в случае с Вс. Ивановым, ограничивается передачей своих обычных эмоций по поводу встречи с доселе неведомым. И каждый ему благодарен за это. А вот у людей, специально отправляющихся по аналогичному поводу в экспедицию, как правило… пленки засвечиваются, фотографии запечатлевают не объект съемки, а что-то находившееся рядом либо столь неопределенное, что не о чем и говорить, следы не фиксируются, обычно под руками не оказывается материала для их заливки, а измерить или зарисовать — то ли лень, то ли кажется «ненаучным», погрызы, помет, другие следы жизнедеятельности либо оставляются без внимания, либо, будучи собранными, теряются якобы в лабораториях, понятие «длина шага» даже не упоминается. И очевидцы и исследователи чаще оставляют без внимания вопрос о количестве конечностей.