— Как?
— Очень просто. Едет кто-то из наших в отпуск, а я ему говорю, вот тебе чистый вызов, сам заполнишь, как найдешь нам хорошего плотника, например. Так, по знакомству, и выкручиваемся с кадрами, без всяких оргнаборов.
— Коллектив складывается. То-то, я вижу, у вас украинцев много, с Днепропетровщины.
— Есть и из Казахстана, Горьковской области, Приморского края, Читинской области. Коллектив же формировать надо, заниматься им. Разве такое дело на самотек пустишь? Это ж как семью заводить. Здесь тысячи проблем.
— Действительно, проблем. Например, межнациональных.
— Не-е, ничего такого у нас нет, — отвечает Новик, даже не задумываясь, — в поселке много разных национальностей, а с национальным вопросом не припомню случая. По-моему, все эти проблемы от безделья. Когда есть общее дело, люди работают, а не выясняют отношения, кто лучше, кто хуже, кто старший брат, кто младший.
— А алкогольная проблема? Есть?
— Да тоже все в порядке. Если быт обустроен, если заработок прочный, кто ж станет пьянствовать? Уж года три не знаем о прогулах и пьянках.
— Однако, Владимир Григорьевич, хоть какие-то социальные проблемы должны же быть… Ну, воры, проститутки, бичи? Что же, вы живете без проблем? — не унимался я.
Новик как-то поскучнел.
— Да, были, конечно, и случаи воровства, и бабы наведывались. Только ведь с этим быстро у нас… Вы понимаете, в поселке все друг у друга на виду, все все время вместе. Трудовой коллектив, короче говоря. Люди приехали работать и зарабатывать. Не мальчишки же… И на всякую глупость время и деньги они тратить не намерены. Нелегко нам дается денежка, чтобы кидать ее… Вот такие мы подобрались — не кулаки и не купцы гулящие. Рабочие мы. Зарабатываем хорошо и живем неплохо. Сами видите. А проблемы у нас, конечно, есть.
— Какие же?
— Самые что ни на есть социально-экономические. Деньги деньгами, а купить на них нечего. Торговля не балует. За что же мы работаем — за пустые бумажки?.. И год от года все хуже. Жалуются люди, устали от времянок, а на материке кооперативное жилье купить не могут… Дом — тоже целая проблема. Отсюда растет социальная неудовлетворенность. Кто-то должен помогать нам эти пролетарские проблемы решать. Наши деньги ведь трудом заработаны, не шальные — потные они…
Уже потом, когда я познакомился поближе с поселком, с его обитателями, сам увидел, как непросты нынешние проблемы поселка, который, судя по всему, доживает последние годы: заканчивается строительство. Такова специфика труда строителей, кочевников нынешней цивилизации: только обжились — и снова в дорогу, новые места обживать.
Что будет с поселком? С домами? С налаженными службами? С подсобным хозяйством? Никто не знает толком. И вновь обращаешься к «программе БАМ», к правительственным постановлениям — где ответы на эти вопросы? Нет ответов.
Сперва к БАМу относились как к времянке, дорогу рассматривали как транзитную, потом пронеслись ветры перемен, и компас экономической политики сместился на обживание региона. Но для обживания территории мало что делается, почти ничего, зато очень многое делается для необживания.
Это и острая продовольственная проблема, и жилищная, и культурная, и все другие, которые вместе укладываются в одно очень большое и емкое понятие — социальные условия жизни. Даже там, где многое уже удалось, как, например, в Олекме, неуверенность в завтрашнем дне очень чувствуется. Будет ли работа у строителей? Какая? Где?
А ведь на эти вопросы в первую очередь должны были загодя подготовить ответы ученые. Ведь есть же в Академии наук даже научный совет по проблемам БАМа, который объединяет деятельность 130 научно-исследовательских отраслевых и академических институтов. Чем же столько лет занимаются ученые, если результатов их бурной деятельности на БАМе что-то не видно?
Здесь опыт мужиков, там опыт рабочих… А наука-то где?
— Никакой помощи от ученых мы не видели, — говорит Новик. — Когда строились, все сами решали, создавали, подсобное хозяйство — тоже. Все сами добывали, все сами пробовали. Как говорится, ошибались и на ходу исправлялись. Да что они могут подсказать, эти ученые? Они же климата нашего не знают, не жили здесь, коров не растили, огородов не сажали. Так, общие красивые слова: пойди туда, не знаю куда… Для этого и ума большого не надо.
— Что же, науку нужно прикрыть? — задал я сакраментальный вопрос.
— Такую — да! Приезжали тут как-то ученые… — И он замолчал, грустно улыбнулся, вспомнив о чем-то.
…Уезжая из Олекмы, мне казалось, что действительно был я не на БАМе. Разве на БАМе где-нибудь увидишь чистую светлую ферму, где коровки одна к одной, ухоженные, вычищенные? Разве на БАМе где-нибудь пройдешь по тепличному цеху, где ровные нескончаемые плети огурцов, заросли редиски, салата? Разве на БАМе где-нибудь услышишь от руководителей о заботах по вспашке поля, о помидорах, которые будут расти в открытом грунте?