Выбрать главу

Желаем удачи, Марсианская Вторая! Надеемся, у вас нет никаких затруднений. До свидания, Земля!

Первая Меркурианская экспедиция кончила.

II. КАТАКОМБЫ

День сто сорок пятый.

Привет с Меркурия, Земля! Первая Меркурианская экспедиция возобновляет радиосвязь после трехмесячного перерыва. Радист Джиллуэй на ключе.

Ну, мы никого еще не потеряли! В экспедициях на Марс, и Венеру моим печальным долгом было сообщать о погибших: пятеро на Марсе, четверо на Венере. Для нас на Меркурии стало почти законом сохранить всех. Мы хотим вернуться все десятеро!

Или останемся все десятеро на планете, если не удастся спасти наше спрятанное горючее. Оно все еще погребено под озером металлической ртути, как я сообщал три месяца назад.

Повторяю: восемь человек были отрезаны на пирамиде, окружены морем серебристой ртути с Ночной стороны, залившей все, как растаявший ледник. Она унесла наш корабль, с Карсеном и со мной, далеко на Дневную сторону и, наконец, выбросила на берег.

Там мы и оказались, а у восьми человек на пирамиде остались в баллонах совсем небольшие запасы воздуха.

Кажется, я сообщал, что двигатель корабля был испорчен. Карсен лихорадочно искал повреждение. У него только одна рука — другую он потерял на Венере. До отъезда с Земли был разговор о том, чтобы заменить Карсена кем-нибудь. Но он знает ракетные двигатели от альфы до омеги.

Как только Карсен нашел неисправность, он кончил дело быстро. Я помогал мало, у меня сломана рука. Получилось замыкание в системе распределителей. Ну, а человек с двумя руками, но без головы Карсена не нашел бы этого замыкания достаточно быстро, чтобы спасти восьмерых, оставшихся на пирамиде. Карсен сел и за управление; его единственная рука так и летала по рычагам. Он поднял корабль, повел его и посадил близ пирамиды. Пирамида осталась единственным, что возвышалось над этим странным металлическим морем.

Радостно махая руками, все восемь слезли по склону до уровня ртутного озера и побежали к кораблю. То есть попробовали бежать. Это было смешно. Фон Целль, спустившийся первым, должен бы был знать о ртути больше как химик.

Ноги у него разъехались, как у плохого конькобежца. Он упал ничком, и было похоже, что сильно ушибся. Оказывается, ртуть упруга, хотя и жидка. Это все равно, что упасть плашмя на воду с высокого трамплина.

Остальные мудро следили за фон Целлем. Он осторожно поднялся на ноги, погрузившись по щиколотку в густую жидкость. Когда он приподнял одну ногу, чтобы шагнуть, другая поехала назад. Трения не было, как на очень гладком льду. Наконец, в отчаянии, он встал на четвереньки и пополз к кораблю. Думая, что изобрел лучше, он лег плашмя и покатился. Похоже было на катание по скользкой подушке.

— В вашем-то возрасте! — поддразнил его Тарнэй по шлемофону.

Все смеялись.

Но они перестали смеяться, когда попробовали сами. Мы кинули фон Целлю веревку, когда он был уже близко, и втащили его. Остальные добрались таким же способом.

Один за другим они вошли в воздушный шлюз, потом в каюту и сняли скафандры. В опустевших баллонах кислорода почти не оставалось.

Парлетти потерял сознание, но быстро очнулся от глотка чистого кислорода. Капитан Атвелл и Маркере внесли Линга, лицо и руки у него были обожжены при близкой встрече с изрыгающим жар драконом. Он был слаб, но ободряюще улыбался. К его ожогам немедленно приложили целебную мазь. Парлетти наложил мне шины на сломанную руку. Все очень радовались тому, что снова вместе и в безопасности.

Все, кроме Суинертона. Он грустно смотрел в иллюминатор.

— Вот досада, — проворчал он. — Этот дракон тоже погребен здесь. Я хотел анатомировать его. Новая форма жизни — кремний вместо углерода! Черт возьми!

Он биолог до мозга костей.

— И дракон, и наше горючее, — напомнил капитан Атвелл. При этом все притихли. Без горючего невозможно было покинуть планету.

Алло, Марсианская Вторая! Рад слышать, что у вас еще не было никаких затруднений благодаря нашей подготовительной работе, как вы говорите. Спасибо, что считаете за нами столько заслуг.

День сто сорок шестой.

На следующий день, отдохнув, мы обсудили наше положение. Нам каким-то образом нужно извлечь свое погребенное горючее. Осторожно действуя двигателями, мы подвели корабль к этому месту. Он шел легко, едва рябя поверхность ртутного озера. К счастью, капитан Атвелл предусмотрительно приказал Маркерсу отметить положение хранилища и по Солнцу, и по ориентирам. Мы знали, что плаваем не дальше пятидесяти футов от места. Но как добраться до него через тридцатифутовый слой металлической ртути?

Сначала нам казалось, что это легко. Ртуть не твердая. Нетрудно послать человека вниз либо в скафандре, либо в кессоне. Так и попробовали. На спуск вызвался Тарнэй. Но вспомните, как растет до разрушительной силы давление воды на глубине. Давление в ртути из-за ее плотности в четырнадцать раз больше, чем в воде. Даже сделав поправку на малое тяготение планеты, получим огромную величину.

Мы сделали сварной скафандр высокого давления, сломав переборку между кладовой и главной рубкой. Вся трудность была в том, как заставить человека в скафандре опуститься! На ртути плавает даже свинец. В конце концов мы связали вместе несколько металлических реек и стали толкать Тарнэя вниз. Тарнэй опускался, пока ртуть не запузырилась у него под шлемом, а потом отчаянно закричал.

Когда мы вытащили его, то увидели, что ноги у него заклинены. Страшное давление смяло поножи в лепешку. Если бы металл треснул, Тарнэй утонул бы и погиб ужасной смертью, наглотавшись ртути.

Ноги Тарнэя в кровавых вмятинах, и теперь он, по-видимому, будет всегда хромать. Больше пробовать не стали. Подумали о колоколе, но Линг показал нам отрезвляющие цифры. Стенки должны быть толщиной в фут. Нам понадобилась бы кораблестроительная кузница, чтобы сделать такую штуку. Это было просто невозможно.

Мы растерянно переглянулись. Всего в тридцати футах под нами лежит спрятанное горючее. Но оно с таким же успехом могло бы быть и в центре планеты. Добраться до него сквозь ртуть нельзя — мы убедились на опыте. Это было все равно, что нырять в воду на глубину четырехсот футов без всяких специальных приспособлений. И все же нам нужно достать его — или навсегда остаться на Меркурии.

Я сказал «нужно», потому что мы еще не решили проблемы. А время нашего отлета должно наступить всего через девять суток. Мы можем попробовать последнее отчаянное средство, о котором уже думали. Оно будет стоить одной жизни. Спасибо за сочувствие, Земля! Оно значит больше, чем вы думаете.

День сто сорок седьмой.

Нашим следующим шагом была разведка вокруг ртутного озера, чтобы узнать, с чем мы боремся. Металлическое озеро в поперечнике около пяти миль и находится в лощине между горами Дневной половины и замерзшими кряжами Ночной. Одной стороной оно упирается в покатые склоны, другой — в крутые утесы.

Оно прекрасно и отвратительно, это ртутное озеро. Его слегка трепещущая поверхность блестит, как мягкое серебро. Когда оно швыряет свои тяжелые «волны» на берега, со всех сторон доносится непрерывный низкий гул.

Парлетти говорит, что на этой невыветривающейся планете должно быть много свободной металлической ртути — целые озера и пруды. Когда с либрацией в Дневную сторону приходит тепло, ртуть испаряется, а когда с либрацией в Ночную сторону приходит холод, она застывает в «глетчеры».

Но, к несчастью, в нашей Сумеречной зоне она не будет ни замерзать, ни испаряться. Она просто останется здесь, пока какое-либо геологическое нарушение не откроет ей путь и не позволит перетечь куда-нибудь в другую долину.