Оставить шхуну на ночь в этих опасных местах было бы безумием. При мелкой воде и обилии коралловых рифов предстоящая ночь могла стать роковой. Холт воспользовался приливом и, несмотря на густевшие сумерки, сделал поворот и начал отводить судно к более глубоким местам. Украшенный шедевром татуировки моряк стоял у левого борта на выступавших деревянных брусьях и измерял дно дедовским способом. Он беспрестанно забрасывал лот и монотонно называл глубину в футах. С убранными парусами, на малых оборотах винта «Аргонавт» медленно выходил из опасного района. Стоя на капитанском мостике, шкипер Холт меланхолично размышлял о том, что станется с судном, если сонное царство Морфея внезапно завладеет шхуной.
Притихшие, утратившие желание спорить, они с тревожным чувством ждали приближения ночи. Все раздумывали об одном: как объяснить этот загадочный, непостижимый, гипнотический сон?
Шхуна стала на якорь в двух милях от места происшествия. Свободные от вахты и занятий люди не стали на этот раз собираться вместе. Разойдясь по каютам и по укромным уголкам, они каждый в одиночку осмысливали свою порцию впечатлений. Убежденные в невозможности противостоять странному оцепенению и не менее странному сну, все, начиная с Холта и сотрудников океанариума и кончая мотористом, со страхом ждали приближения естественного сна. Они склонны были принять и его за «дьявольское наваждение». Только Кэйл, казалось, не утратил хладнокровия.
Почувствовав, к своему ужасу, легкую ломоту в спине и решительно подавив рвавшийся наружу зевок, Грегори, который стал к этому времени ярым сторонником необъяснимости происшедшего, с большой поспешностью выбежал из каюты и бросился искать Холта. По пути у трапа ему попался Мак-Гинити, судовой врач, который, слегка позевывая, направлялся с маленьким саквояжем к боцману, чтобы не столько убеждением, сколько шприцем вернуть тому утраченное с наступлением сумерек чувство собственной безопасности, а заодно и веру в неуязвимость шхуны для «козней дьявола».
— Как, и у вас тоже?!. - воскликнул ошеломленный кок, невольно заглядывая в рот врачу и борясь с желанием зевнуть. Он доверчиво схватил Мак-Гинити за рукав. — Ну, кажется, началось! — пролепетал он. — Где мистер Холт?…
— Что «началось»? — удивленно спросил в свою очередь судовой врач. — Видимо, у боцмана ни с того ни с сего начали пошаливать нервы. Впрочем, не у него одного… Эта история с «усыплением» немного расстроила его воображение.
— Помилуйте, сэр, — в сильном волнении забормотал кок, — ведь вы опять зевнули!..
— А вы что же, голубчик, хотите, чтобы перед сном нас непременно тянуло на хоровое пение?
«Доктор только усыпляет нашу бдительность», — тотчас же решил Грегори и кинулся отыскивать шкипера. Он застал его на полубаке, когда тот подносил к своему лицу неплотно сжатый кулак, а нижняя челюсть его при этом заметно опускалась. Кок в отчаянии выбросил вперед руку, точно желая удержать шкипера от непоправимого рокового шага.
— Сэр! — взволнованно начал он, голос его дрогнул, будто надломился, и следующую часть своего сообщения он произнес уже фальцетом. — Сэр!.. Не поддавайтесь этому! Мы все уснем… — Холт сонно повернул в его сторону голову и глянул на него остекленевшими рыбьими глазами.
— Что за вздор вы несете, мистер Грегори! Или я ослышался? Вы словно бы сказали: «Не поддавайтесь?!» Вы снова пьяны?!.
— Нет, сэр! Но нас усыпляют. Никто не знает зачем! И суждено ли нам пробудиться? А если нет?…
Холт поразмыслил немного.
— В самом деле, — оживился он, стряхивая сон, — а я только собрался было подремать у себя в каюте…
Сначала коку показалось, что шкипер не принял его слова всерьез, и он хотел продолжить объяснения, но, когда не на шутку встревоженный Холт торопливо засеменил по палубе, чтобы лично проверить, не задремал ли вахтенный, у кока отлегло от сердца. Шкипер, по его мнению, показал себя умным человеком. Оставалось неясным лишь, что предпринять дальше.
«Я обязан был предупредить мистера Холта, — размышлял он, подавляя подкравшийся очередной зевок, раздиравший сжатые челюсти, — а остальное он сделает сам. Он уж, конечно, знает, что предпринять в таких обстоятельствах».
Глубокая и искренняя вера Грегори в неограниченные возможности шкипера в общем нравилась Холту, хотя случалось, особенно перед воскресной молитвой, он задумывался над степенью преданности кока, но так никогда и не мог решить, следует ли считать его наивным чудаком или ловким нахалом. Иногда он глубоко презирал его, иногда, когда бывал в духе, испытывал потребность поболтать с ним как со старым другом.