— Ну, брат, — разглаживая усы, сказал Знатьев, обращаясь к Хренову. — Верно я сказал. Я всегда верно говорю. Разжалуют тебя в лейтенанты. Так и будет.
— Как так? — удивился Хренов.
— Вот чудак! Все ему разжевать надобно! В генерал-лейтенанты разжалуют. Понял?
Хренов улыбнулся:
— Вы же говорили в подполковники.
— Ишь чего захотел! Сразу до деда добраться! Так ведь нет звания генерал-подполковника.
— Мне и лейтенанта хватит, лишь бы огонь остановить, — отшучивался Хренов.
— И ведь без единой пилы, — восхищался профессор. — И топоры не стучали! И трелевочных тракторов не было! Чисто сработано! Только не зазнавайся. Бывает, с первого раза получается, а во второй что-нибудь да помешает.
— Я постараюсь.
— Да уж постарался, вижу. Ты скажи мне, Вася, сколько тебе минут на всю операцию понадобилось.
— По расчету, Иван Степанович, — сорок две. На деле — сорок пять.
— Вот видишь! — назидательно произнес профессор. — А лесорубам с бензопилами, с тракторами и прочей техникой — по плану двадцать два дня. А на деле — весь летний сезон. Вот так.
Разговаривая, профессор и генерал перебрались через ближний завал и вышли на Новую Просеку.
6. Перекур
На противоположной стороне завала собрались десантники вокруг Спартака и Остапа.
— В любом деле изюминка — перекур. Может изменишь слову, закуришь?
— В лесу? Ты что? Очумел? — с деланным ужасом, смеясь глазами, воскликнул Спартак. — Еще пожару наделаешь. Да и спичек нет.
— Ладно. Я подожду, — покорно согласился Остап. — Вот подойдет огонь к просеке, я и прикурю. Сатана огневой, поди, сговорчивей тебя будет.
Дружный хохот покрыл его шутливые слова. А Спартак достал газовую зажигалку и дал другу прикурить:
— Я ж говорю, спичек нет. А вон и генерал наш с гостем места на трибуне занимают.
— Мест хватит. Да и смотреть — одно загляденье! Мудро придумано, — отозвался Остап, показывая рукой на рваные черные траншеи и обугленные пеньки, тянувшиеся редкой щетиной до завалов, где из-за переплетенных веток, припорошенных черной землей, стволов почти и не видно было.
Все сильней и сильней пахло гарью. И вот началось…
Десантники, генерал и профессор, как завороженные, смотрели на появившихся у края леса оленей. Пятнистые, они сливались с таежной зеленью, не решаясь перебраться через древесные завалы. Чуяли близость людей. Но огонь наступал.
Разом, как по команде, на просеку высыпало множество рыжих белок. Быстрыми огоньками перемахнули они через траншеи, взлетели за завал, на котором сидели десантники, и исчезли в плотной зелени.
Но одна из белок отстала, ковыляя и волоча за собой хвост и оставляя на черной земле длинную бороздку.
— Раненая, — сказал Спартак.
— Так я сейчас! Помогу ей мигом! — крикнул Остап и кинулся на Просеку.
Рыжий комочек метнулся в сторону. Но Остап бросился за ним, падая, вытянул руки и умудрился схватить зверька. Но тотчас вскочил, истошно крича. Подранок умчался вслед за сородичами.
Остап же тряс окровавленной правой кистью:
— Укусила безмозглая! Ведь помочь хотел!
Укус был серьезным, кровь текла ручьем. Санинструктор сделал пострадавшему перевязку по всем правилам полевой медицины. Остап же во время перевязки шутливо грозил всему кусачему племени. Ребята подтрунивали над ним, а Спартак мрачно заметил:
— Подвел ты меня. Думал, операция без потерь пройдет, а ты… Осторожным надо быть…
На просеку выскочили зайцы. Раздались улюлюканье и крики:
— Ну, заяц, погоди!
— Остап! Лови!
Зайцы испугались криков, заметались, словно путали следы на черной вспаханной земле, потом помчались все разом, как спущенная со своры стая собак, и исчезли в завалах.
И тогда на просеку выскочили олени. Рогатые самцы, а за ними ланки с оленятами бежали прямо на десантников. Звери обезумели от страха и удушливой гари, наполнявшей воздух. Десантники посторонились, чтобы дать стаду пройти. Изящно перескочив барьер из поваленных стволов, пятнистые животные слились с таежной зеленью.
Немного в стороне через просеку ковылял мишка в опаленной местами шубе.
— Михайло Иванович! Милости просим! — кричал Остап.
— Уймись ты, подранок, — цыкнул на него Спартак.
Но Остап заорал еще громче:
— Хлопцы, зырьте! Наш, в тельняшке!
— Тише ты, дурило! Это же властелин тайги!
— Иди, бери голыми руками, как бельчонка, — слышалось с разных сторон.
— Его нельзя. Он в Красную книгу записан. Уссурийский тигр, — отозвался Спартак.