…В Чинкасу Дебре приехал уже под вечер. Со слов доктора-немца он знал, где живет гри-гри, и решил не терять времени, а сразу отправиться к Обете, рассчитывая переночевать у него. За долгие месяцы, проведенные в африканской глуши, Мишель привык обходиться без всяких удобств, которых, кстати, было бы глупо ожидать в крохотном мотеле захудалого городка, больше похожего на большую деревню.
Взятый им в Чинкасе проводник, просивший называть его на европейский манер — так ему по крайней мере казалось — Папо Волде, хорошо знал дорогу. Поэтому до места обитания гри-гри они добрались без приключений.
Тукуль Обете состоял из нескольких приземистых хижин с коническими крышами, в свете луны напоминавших обнесенные изгородью гигантские термитники. Почти вплотную к ним подступал густой кустарник. Подъезда к тукулю не было. Поэтому Дебре пришлось остановиться на дороге метрах в пятидесяти от жилища.
Первое, что привлекло его внимание, был странный всхлипывающий крик, периодически нарушавший ночную тишину. Сперва протяжное «у-у-у!» на одной ноте, затем звук постепенно повышался, пока не обрывался резким «уп!». Как будто кто-то вдруг затыкал рот кричавшему. «Гиены», — пренебрежительно махнул рукой Папо Волде и отправился на переговоры с хозяином.
Дебре присел на лежащий у обочины большой камень. И тут же, словно по команде невидимого наблюдателя, в ночи возникли новые звуки. Никто из известных этнографу живых существ так кричать не мог. Больше всего это походило на падающую с деревьев на крышу весеннюю капель: «тук-тук-тук». Пауза. И снова: «тук-тук-тук». Минут через пять в кустах мелькнули зеленые огоньки. Вглядевшись, Мишель увидел, как из сплетения ветвей показалась курносая морда с круглыми стоячими ушами. Потом другая, еще одна и еще.
Страха Дебре не испытывал, поскольку твердо знал, что гиены никогда не нападают на человека. Правда, вели они себя более чем странно: бесшумно выплывали из темноты и медленно обступали его живым полукругом.
Между тем непонятный стук стал громче и чаще. Хотя этого, конечно, не могло быть, но французу показалось, что он каким-то неведомым образом воздействует на зверей. Словно бы подгоняемые им, из кустов выходили все новые и новые гиены. В считанные минуты их набралось, наверное, несколько десятков.
В физике есть понятие критической массы, когда начинается цепная реакция. Нечто сходное сейчас происходило с гиенами. По мере того как нарастало их возбуждение, скопище пятнистых тел стало все заметнее колебаться взад-вперед, как бы намереваясь броситься на человека, но в последний момент все же не решаясь сделать это. То тут, то там возникали мимолетные завихрения, мелькали тяжелые лапы и оскаленные зубы.
Напряжение перед приближавшейся схваткой, казалось, наэлектризовало сам воздух подобно тому, как это бывает перед грозой. Не в силах больше вынести его, Дебре хотел закричать, бросить что-нибудь, чтобы отогнать гиен, но горло перехватил спазм, а руки отказались повиноваться. «Только этого мне и не хватало: быть разорванным трусливыми собаками у дверей африканского колдуна. Жаль, если тайна гри-гри останется нераскрытой…» — успел подумать этнограф, и в ту же секунду непонятный стук внезапно смолк. Донесся чей-то протяжный крик, похожий на зов о помощи: «А-а-ать!»
Звери замерли как вкопанные. У Дебре мелькнула мысль, что он слышал предсмертный вопль проводника, разорванного гиенами. Сейчас они лавиной ринутся на него. Отсрочка истекла.
Однако произошло нечто неожиданное. По массивным телам пробежала дрожь. Звери буквально отряхивали с себя наваждение подобно вылезшим из воды собакам. Затем, не издав ни единого звука, они исчезли в кустах.
Только теперь француз почувствовал, как его покидает оцепенение. Он поднял руку и вытер выступивший на лбу холодный пот. Ему еще никогда не случалось быть так близко от неминуемой смерти. Можно сказать, он спасся просто чудом.
Не успел Дебре прийти в себя, как со стороны тукуля по земле заплясал яркий луч электрического фонаря. Когда свет приблизился, француз разглядел, что фонарь нес высокий худой африканец, за которым торопливо семенил Папо Волде. Обете — а кроме гри-гри здесь больше некому было быть — остановился в двух шагах от Мишеля и довольно бесцеремонно направил на него луч фонаря.
Вид у этнографа, очевидно, был испуганный, потому что колдун, успокаивающе подняв вверх ладонь, пробасил:
— Вам нечего бояться. Испытание вы выдержали. Ваши помыслы чисты.
Он произнес эту фразу поочередно на киконго, лингала и суахили. Последнюю Мишель понял без перевода. От неожиданности у него отвисла челюсть: здешний гри-гри каким-то необъяснимым образом узнал то, о чем говорил ньянга у пигмеев! Но ведь это невозможно!