Шагах в ста от нас — водопой. Сверху отлично видна небольшая лужица, в которой отражаются звезды. Мы, охотники, расположились так, чтобы охватить ее с севера широким полукругом. Ягуары разломали загон для быков, и мы решили расквитаться с ними. К западу от меня — прогалина. Слева — заливные луга. Сзади — сельва, непроходимая и враждебная.
Ветер усиливается. Он то резко раскачивает ветви, на которых я примостился, то вдруг стихает, словно для того, чтобы послушать тишину, навевающую легкий вкрадчивый сон, заставляющую смыкаться мои отяжелевшие веки. Внезапно я чувствую, что по листве пробежала какая-то дрожь. Быстро определяю, откуда идет шорох, включаю фонарь и вижу две неповторимые бледно-голубые точки. Мне страстно хочется выстрелить, но я сдерживаюсь, выключаю свет и прислушиваюсь к удаляющемуся топоту. Вероятно, большой олень. Потом пробегает еще кто-то, и так без конца. Барсуки, пекари, еноты…
Кто-то подкрадывается ко мне сзади, из леса. Вершины деревьев уже окрашены зарей, и от моего фонаря теперь мало проку. А зверь приближается. Я чувствую, как он по-кошачьи крадется, припадая к земле на каждом шагу. Наконец различаю пятнистую шкуру, скользящую между высокими стволами, прячущуюся за ними. От волнения меня знобит. Когда зверь подходит метров на сорок, я беру его на мушку, но он скрыт кустами, и мне трудно прицелиться. Внезапно зверь оказывается почти подо мной. Он идет к дереву — к своему дереву. На секунду останавливается около ствола и, весь сжавшись, подбирает задние лапы, так что попасть в него почти невозможно. Сейчас он прыгнет на развесистые ветви дерева. Я нажимаю курок. Мы вдвоем будим сельву: я — грохотом выстрела, он — рычанием, полным бессильной ярости. Великолепным прыжком он взвивается вверх; его мощное тело изгибается так, что голова касается задней лапы, а передние бешено колотят в воздухе. В этот миг, с трех метров, я стреляю ему в затылок. Зверь падает, ломая ветви, обезумев от злобы, оттого, что не может схватить своими цепкими лапами какое-нибудь живое существо. В предсмертных судорогах он в последний раз делает когтями отметину на своем дереве, и от этого удара оно все сотрясается. Кажется, что и дерево и я испытали одинаковый ужас. Завтра сюда придет другой такой же зверь, увидит след огромных когтей и удалится, грозно рыча. Он поймет, что здесь был убит его собрат, и в голове зверя будет зреть смутная жажда мести.
У меня вспотели руки. Я восхищенно смотрю на красавца ягуара, потом вскидываю ружье, чтобы добить его. Но в этом нет надобности: зверь не шевелится. Делаю движение, собираясь спуститься. Рамон кричит: «Не слезай!» — и почти ползком, держа ягуара на мушке, пробирается к воде.
Занимается день — необъятный и безмятежный.
Рамон снова идет впереди, прокладывая тропинку. Воркованье голубей, назойливая болтовня попугаев кажутся особенно громкими после тишины, царившей на равнине, по которой мы шли. Сзади наши парни несут оленей, которых эффектным дуплетом подстрелил Даниель, и шкуру ягуара. Это была самка. Я с удивлением обнаружил, что сосцы у нее набухли от молока. Рамон указывает место для лагеря, разводит огонь, и мы пьем кофе. Затем, несмотря на то что еще десять часов утра и в небе ярко светит солнце, ложимся навзничь, в щедрой тени развесистой сейбы[7], чтобы «заглянуть внутрь себя».
Мариано случайно нажал спуск ружья, и пуля глубоко вошла в ствол дерева, под которым мы расположились. Лодочник Луис, несколько секунд назад подававший мне кружку кофе недалеко от того места, куда вошла пуля, испуганно ворчит: «Что за шутки!..»
— Ну вот, — говорит Рамон, — так и не удалось нам посмотреть внутрь себя. Тут только и гляди по сторонам. Друзья и те покоя не дают.
Мариано безуспешно оправдывается. Мы потешаемся над ним. Чтобы избежать наших насмешек, он притворяется спящим.
Одежда становится влажной от пота. Проклятая мошкара жужжит и жужжит над ухом, это заставляет вспомнить о болотной лихорадке. Духота, беспощадное солнце — мы в «лаборатории» тропиков, где жизнь, возникающая из гнилых вод, неистощима.
Из-под широкополой шляпы, защищающей лицо от солнечных лучей, я наблюдаю за Рамоном. Он одиноко сидит на земле, не снимая ружья, обхватив руками колени. Атлетический торс обтянут рубашкой цвета хаки, на фоне которой лицо и руки кажутся черными. Тонкий рот, прямой нос, твердый взгляд, черные глаза, высокий лоб, густые вьющиеся волосы. Он дремлет с открытыми глазами: в них таится мрак, но улыбка полна света.
7
Сейба — мощное лиственное дерево, достигающее 30–50 метров высоты, более метра в поперечнике. У него легкая и прочная древесина, в плодах-коробочках содержится волокно капок. —