Последнюю фразу татоани сказал быстро и резко, словно произнес приговор. Ночь окутывала нас неясными тенями холмов, деревьев, хижин. Мгла сгустилась над рекой, заблестели звезды.
Скоро взошла луна. Ее лик отразился в воде. Татоани смочил слюной кукурузный лист, вытащил табак из маленькой круглой коробочки, висевшей у него на боку, склеил сигару. Сильно затянувшись, он выпустил в лунные блики огромные клубы дыма.
— А ты, татоани, что думаешь о его смерти?
Индеец долго молчал, обдумывая ответ. Он как бы взвешивал его на чаше весов своей совести, справедливости, убеждений.
— Я не могу плохо думать о богах. Но, пожалуй, они не дали ему достаточно времени…
— Он был у власти тринадцать лет, — перебил Рамон.
— Правильно, — ответил индеец глухо. — И правильно то, что в течение всего этого времени он не освободил нас…
— Но он все-таки возвратил индейцам земли, до него никто и не думал этого делать…
— Но освободить индейцев, это значит сделать так, чтобы ушли белые, чтобы они оставили нас одних, такими, какими мы были до их прихода. Если же они не захотят уйти — истребить… Он дал земли своим приятелям: Сан Луису и Сан Андресу. Нам он послал немного тканей, семян, кое-какой скот… Но освободить нас!.. Это пытался сделать Золотая Маска и не смог[41].
— Послушайте, татоани, Лосада хотел создать независимое государство индейцев, государство для своих кора и уичолей[42], но потерпел поражение[43].
— Это случилось потому, что у него отняли белого коня и сломали мачете. Боги никогда не ошибаются… Он был уже за одно с вами!
Рамон мрачно взглянул на меня и тихо шепнул мне:
— Это был контрабандист, действовавший по указке англичан.
Татоуан услышал шепот, но не смог разобрать слов и бросил в нас последний камень.
— Он, по вашему мнению, глупец…
Татоани подбирает лежавшую у наших ног мертвую ласточку и нежно гладит ее.
Мало-помалу нам удалось ввести новый обычай. После изнурительного труда на полях и купания в реке наступал час беседы. Хервасио согласен, что беседовать о том, что случается в жизни, или о том, что может случиться, весьма полезно. Сначала он приглашал на беседу живших поблизости стариков. Но потом к нам потянулись и индейцы из близких и далеких селений. Находчивый Рамон брал инициативу беседы в свои руки. Собравшиеся, присев на корточки под деревом и закутавшись в сарапэ, начинали курить так, что дым, казалось, шел у них даже из глаз.
— Санта-Тереса понемногу пустеет. Когда-то это было многолюдное селение, а теперь почти опустевшее ранчо, — начинает Рамон.
Татоуан Аусенсио, носивший красивую бороду и имевший привычку говорить короткими фразами, нашел повод для обвинения:
— Метисы вмешались…
Хервасио пояснил: индейцы превратили это селение в довольно большой городок, потому что хотели, чтобы там жило много людей. Туда приехал метис, торговец Бенито, и открыл лавку. Индейцы потребовали, чтобы он убирался прочь, но он отказался. Индейцы собрались вышвырнуть его вон, но пришли солдаты во главе с Майором. Тогда братья-индейцы ушли, и вот теперь в Санта-Тересе остался один Бенито.
— Как же он остался там, если у него нет покупателей?
— Он не продает, а дает в долг.
— Деньги? — спрашивает задира Сантьяго.
— Что придется: кукурузу, фасоль, упряжки волов. Дает одну меру, а получает пять.
— Так пусть не платят ему втридорога, — подзадоривает Рамон.
— Заплатишь. Не хочешь, а заплатишь. Ведь у него в компаньонах Комета. Если не уплатишь Бенито, то Майор с солдатами все заберет у тебя.
Торибио поясняет:
— Майор — воинский начальник сьерры. Кометой его зовут потому, что майорская звездочка ослепительно блестит на его фуражке. А поскольку он сдвигает головной убор почти на самый нос, то концы звезды торчат как рога, готовые пронзить любого. И из-под фуражки — прямые, как кобылий хвост, усы. Рожа у него прыщеватая и вечно красная от водки. Он известен тем, что необычайно быстро выхватывает пистолет и без промаха стреляет в индейцев. «Самый лучший индеец — это мертвый», — его любимая поговорка. Предание гласит, что если по небу летит звезда и за ней стелется растрепанный хвост, — жди беды, и это очень похоже на звезду и усы майора. Что могут противопоставить ему индейцы? Они прячутся, когда на тропе раздается цокот копыт темно-бурого скакуна, идущего танцующей иноходью, и показываются пресловутые рога майора. Мы уверены, что нас ожидает какая-то беда.
42
Освободительный план провозглашен городами Наярита и подписан в Сан-Луис-Лосаде в 1873 году. —