— Я вернулся, следуя вдоль края площадки, — продолжал Флетчер, — и нашел колонию, которую видел вчера.
На экране снова появились шпили, высокие башни — голубоватые, зеленоватые, цвета слоновой кости. «Я приближаюсь, — послышался голос Флетчера. — Хочу заглянуть в одно из этих отверстий». Башня разрослась, появилось черное отверстие.
— Вот тут я включил носовой фонарь, — сказал Флетчер. — Черное отверстие вдруг превратилось в освещенную цилиндрическую камеру глубиной футов 15. Стены ее были выложены блестящими цветными шариками, похожими на елочные украшения. В центре камеры плавал декабрах. Из стенок камеры вытягивались полупрозрачные щупальца, заканчивавшиеся подушечками, и словно мяли и месили гладкую шкуру животного.
— Не знаю, что тут происходит, — произнес Флетчер, — но деку не понравилось, что я смотрю на него.
Декабрах отпрянул в глубину камеры; щупальца отдернулись и спрятались в стены.
— Я заглянул в соседнее отверстие.
Другое черное отверстие превратилось в освещенную камеру, когда прожектор заглянул в него. Там тихо плавал декабрах, держа перед глазом розовый студенистый шарик. Щупалец по стенам не было видно.
— Этот не двигался, — продолжал Флетчер. — Он спал, или был загипнотизирован, или очень испугался. Я двинулся обратно и тут ощутил страшнейший толчок. Я подумал, что погиб.
Изображение на экране сильно качнулось. Промелькнуло сверху вниз что-то темное.
— Я взглянул, — говорил Флетчер, — и увидел с дюжину декабрахов. По-видимому, они притащили огромный камень и сбросили на меня. Я включил насос и кинулся обратно.
Экран погас.
Дамон был потрясен.
— Я согласен, что у них есть признаки разумного поведения. Но обнаружили ли вы звуки?
— Никаких. Запись у меня была включена все время. Никаких вибраций, кроме ударов в корпус.
Дамон сделал недовольную гримасу.
— Но должны же они как-то сообщаться — иначе как они могли бы действовать согласованно?
— Если только они не телепаты, — ответил Флетчер. — Я смотрел внимательно. Ни звуков, ни знаков — ничего!
— Может быть, радиоволны? — спросил Меннерс. — Или инфракрасные лучи?
Дамон возразил мрачно:
— Тот, что в чану, ничего не излучает.
— Ну, вот еще! — сказал Мерфи. — Разве нет разумных рас без способности сообщаться?
— Нет, — ответил Дамон. — Методы могут быть различными — звуки, знаки, излучения, но все разумные сообщаются между собой.
— Как насчет телепатии? — предположил Гейнц.
— Нам она никогда не встречалась. Не думаю, чтобы нашлась и здесь, — ответил Дамон.
— Мне лично кажется, — произнес Флетчер, — что все они думают одинаково, и сообщаться им не нужно.
Дамон сомнительно покачал головой.
— Предположите, что они действуют по принципу общей эмпатии, — продолжал Флетчер, — что они развивались на этой основе. Люди — индивидуалисты, им нужна речь. Деки — идентичны; они и без слов понимают друг друга. Например, деку нужно расширить сад перед своей башней. Может быть, он ждет, когда подплывет другой, и тогда уносит камень, чтобы показать, что ему нужно.
— Сообщение по принципу наглядности, — вставил Дамон.
— Вот именно, если это можно назвать сообщением. Можно достичь сотрудничества, но, конечно, не может быть разговоров, планирования будущего, сохранения прошлого.
— Может быть, нет даже понятия о прошлом или будущем, нет представления о времени! — вскричал Дамон.
— Их природный разум трудно определить. Он может быть развит очень высоко, может стоять низко; отсутствие сообщения должно быть страшной помехой.
— Помехой или нет, — заметил Мальберг, — они наверняка обыгрывают нас.
— Но почему? — вскричал Мерфи, стукнув по столу большим красным кулаком. — Вот в чем вопрос. Мы их не трогали. И вдруг погибает Райт, потом Агостино. Потом наша мачта. Кто знает, что они задумали на эту ночь? Почему? — вот что я хочу знать.
— Это, — произнес Флетчер, — это и есть вопрос, который я хочу задать завтра Теду Кристелу.
Флетчер надел чистый синий комбинезон, молча позавтракал и вышел на палубу. Мерфи и Мальберг отцепили растяжки вертолета и стерли соляную пленку с его колпака. Флетчер забрался в кабину, повернул контрольную рукоятку. Зеленый свет — значит, все в порядке.
Мерфи сказал с некоторой надеждой:
— Может быть, мне лучше полететь с вами, Сэм, — на случай какой-нибудь неприятности?
— Неприятности? А почему она может случиться?
— Я не мог бы поручиться за Кристела.
— Я тоже, — ответил Флетчер. — Но неприятностей не будет.