Всякий раз, когда читал газеты, слушал радио и узнавал о трудовых успехах советских людей, о великих победах нашей науки, о космических ракетах и кораблях-спутниках Земли, запущенных в просторы Вселенной, о подвигах славных сынов советского народа Юрия Гагарина и Германа Титова, я убеждался в безграничных возможностях человеческого гения и во вздорности религиозных вымыслов.
Советский человек способен на такие дела, перед которыми бледнеют жалкие «чудеса» библейского Яхве. В сравнении со всемогущим человеком бог выглядит дряхлым, немощным стариком.
Религия никогда не приносила пользы людям. И когда мой друг Я. Б. Михайлевич, бывший председатель еврейской общины, стал доказывать, что синагога отжила свой век (по правде говоря, она не нужна была во все времена), то я один из первых поддержал его. И хотя я был рядовым прихожанином, но мое мнение как мнение старейшего по возрасту члена общины оказало влияние на верующих. Большинство из них приняло правильное и бесповоротное решение — порвать с религией и синагогой, передать помещение синагоги под культурно-просветительное учреждение.
Я радуюсь тому, что мы перестали содержать любителей легкой наживы, которые свили себе гнездо в синагоге. Бывшие прихожане приобщены теперь к нашей большой и содержательной жизни. Они посещают в свободное время клуб, кинотеатр, библиотеку. Молодые и трудоспособные вносят свою лепту в строительство счастливой жизни на советской земле, а мы, старики, окружены заботой, жизнь наша спокойна и обеспечена. И лучшей для меня наградой является сознание того, что живу теперь в согласии со своей собственной совестью.
Зейдель Янкелевич Гутман,
житель г. Леово, пенсионер.
ПОЧЕМУ Я ОТОШЕЛ ОТ ИУДАИЗМА
Мой жизненный путь мало чем отличается от пути, пройденного простыми людьми моего поколения. Семья, где я рос, была придавлена безысходной нуждой, которая в старое время становилась спутницей любого труженика-еврея с первых же дней его жизни и уже никогда не расставалась с ним.
Как и другие мои сверстники, я учился в еврейской религиозной школе — «хедере», где с самого раннего детства меня приучили смотреть на тору, как на книгу священную, богом данную, в которой каждое слово будто проникнуто беспредельной мудростью творца. Мои родители были глубоко религиозные люди, они зорко следили за тем, чтобы в их доме строго соблюдались традиционные предписания иудаизма. Все это привело к тому, что я стал относиться к «священному» писанию с душевным трепетом и благоговением, слепо веря в незыблемую истинность любого его положения. Укреплению моей веры способствовала и затхлая атмосфера маленького, замкнутого местечка, где еврейское население, измученное нищетой и гонениями, находило единственное утешение в религии, в уповании на мессию (спасителя), который, как уверял каларашский раввин, вот-вот явится, чтобы избавить народ от вековых мучений.
Незаметно прошло детство, наступило отрочество, а вместе с ним пришла и забота о куске хлеба. Меня отдали в ученики к портному. Постепенно я овладел портняжным делом, а несколько лет спустя обзавелся семьей.
Один день сменялся другим, чередовались однообразные будни. Они складывались в годы, заполненные изнурительным трудом на хозяина, тревогой за завтрашний день, страхом за судьбу подрастающих детей. Так и пришлось бы мне остаться до конца дней моих бедняком-горемыкой, если бы не наступил светлый летний день 1940 года, когда Советская Армия принесла свободу трудящимся многострадальной Бессарабии. Я, как и все трудящиеся правобережных районов Молдавии, стал гражданином великой страны социализма.
Советская власть дала нам самые демократические права в мире. Но наше счастье было прервано разбойничьим нашествием фашистских головорезов. Вместе с семьей я эвакуировался. В тяжелые годы войны мне пришлось много размышлять над грозными событиями, развернувшимися в нашей стране и за ее рубежами. И постепенно произошел перелом в моем мировоззрении.
Узнав о злодеяниях гитлеровцев, я глубоко задумался: «Где же ты, всемогущий Яхве? Почему ты позволяешь, чтобы гитлеровские изверги терзали народ, якобы избранный тобою? Почему допускаешь массовые убийства, леденящие кровь всякого честного человека, почему не поразишь громом палачей? Почему не разверзлась земля, чтобы поглотить газовые камеры Майданека и Освенцима? Где же твое безграничное милосердие? Почему..? Да стоит ли обращаться к тебе со всеми этими «почему»? Существуешь ли ты на самом деле?»