«Нет, — сказал я себе, — не бог сметет с лица земли фашистскую нечисть, не он спасет евреев от поголовного истребления, не с неба придет помощь. Избавление принесут человечеству, в том числе и евреям, земные, могучие антифашистские силы, во главе которых стоит непобедимая Советская держава».
После эвакуации я снова обосновался в Калараше и согласился войти в состав синагогальной двадцатки. Но пусть те, к которым я обращаю теперь эти строки, не спешат осудить меня за беспринципность. Причины, побудившие меня вернуться в синагогу, гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
Прежде всего сказывалась сила привычки. Я вошел в состав двадцатки еще и потому, что меня об этом просили многие знакомые верующие. Ложный стыд помешал мне наотрез отказаться от их предложений и честно сказать людям, что я уже не тот верующий, каким они знали меня до войны. По-моему, такой ложный стыд до сих пор мешает некоторым евреям порвать всякие связи с синагогой и вообще с иудаизмом, хотя наедине со своей совестью они признают себя неверующими.
Так было и со мной. Даже с теми членами двадцатки, с которыми я поддерживал дружеские отношения, например с М. Л. Гольдманом, Я. П. Браславским, 3. М. Плоском и другими, я стеснялся говорить о моем неверии искренне, начистоту. Лишь изредка я туманно намекал на это. Я почувствовал, что эти намеки не вызывают у них никакого возмущения, а, наоборот, воспринимаются ими спокойно и даже благосклонно. Подобными же недомолвками обменивались и они со мной. Лишь несколько лет спустя мы осмелились открыто поговорить друг с другом, и тогда оказалось, что все мы, по разным причинам, уже давно утратили веру в бога и святость торы. Выходит, что долгие годы мы просто лицемерили, делая вид, что верим в бога, обманывали друг друга.
Была еще одна причина, побудившая меня участвовать в делах синагоги. Мне сразу же было предложено ведать вопросами оказания материальной помощи престарелым и больным членам еврейской религиозной общины. Такая обязанность показалась мне вначале почетной и благородной, поэтому я со спокойной совестью взял ее на себя. Но позже, наблюдая закулисную жизнь синагоги, убедился в том, что лишь жалкие крохи перепадают старикам и немощным, львиная же доля приношений верующих оседает в карманах дельцов, хозяйничающих в синагоге и общине.
А жизнь в городе, в республике быстро улучшалась. Я наглядно убедился, что Советское правительство проявляет большую заботу о престарелых, инвалидах и больных, выделяет на социальное и пенсионное обеспечение многие миллионы рублей. Что же можно сказать о скудных подачках синагоги? Грошовые ее милостыни не только совершенно неэффективны, но и унижают человеческое достоинство тех, кто принимает их.
Наконец, я хочу рассказать еще об одном обстоятельстве, которое ускорило мой окончательный разрыв с иудейской религией. Старый мой друг Хаим Давидович Нирон выехал со своей женой в Израиль, где живет их дочь. Он собирался остаться там на постоянное жительство. Но не прошло и полгода, как Нирон возвратился в СССР и снова поселился в Калараше, где о нем позаботились, предоставили ему квартиру, оказали денежную помощь. То, что он рассказывал об Израиле, произвело на меня потрясающее впечатление. Неописуемые нищету и лишения испытывают трудящиеся Израиля. После сорока лет человека на работу там не принимают, а если он еще работает, то по достижении этого возраста от него стараются избавиться. После беседы с Нироном я стал еще глубже понимать смысл прочитанного мною в газете «Труд» письма 107 евреев, выехавших из СССР в Израиль. Как известно, в этом письме они просили Президиум Верховного Совета Союза ССР разрешить им вернуться на Родину.
Нирон поведал мне, что к религии большинство евреев Израиля относятся безразлично. В магазинах продается свиное мясо, по субботам люди курят, играют в карты, пользуются всеми видами транспорта, что иудаизм строжайше запрещает. Посещаемость синагог очень низка. Тут я и подумал: если даже на «святой земле отцов», где сионистские заправилы Израиля изо всех сил стараются укрепить веру в бога Яхве, основная масса евреев отвернулась от иудаизма, то к лицу ли нам, советским гражданам, цепляться за него? Конечно, не к лицу.
Вот каким был путь, который привел меня к отказу от религии. Чем скорее верующие люди отрешатся от религиозных заблуждений, тем быстрее мы достигнем своей заветной цели — построения коммунизма.