Мистеру Бэунсу было вынесено порицание, но он, тем не менее, остался на прежней должности. Городок не может позволить себе отказаться от услуг такого оригинального человека, каким, без сомнения, он является.
Наш шериф - еще более разумный человек, но у него также имеется способность совершать ужасные промахи. В прошлом году, в местечке Нокамиксон, служил священник по имени Джозеф Стрикер. Там же, по несчастному стечению обстоятельств, проживает боксер-профессионал, которого зовут так же, и несколько недель назад в нашем городке разнеслась весть, будто этот последний собрался участвовать в бое с боксером из Джерси. Наш шериф счел своим долгом предупредить Джозефа о возможном нарушении закона, для чего и отправился к нему. К несчастью, тот, у кого он спросил дорогу к дому боксера, неправильно понял шерифа, и отправил его в резиденцию преподобного Джозефа Стрикера, о котором шериф прежде никогда не слышал. Когда мистер Стрикер появился в комнате, шериф сказал ему:
- Привет, Джо! Как дела?
Мистер Стрикер был крайне поражен этим приветствием, но вежливо ответил:
- Доброе утро.
- Джо, - сказал шериф, усевшись и лениво перебросив ногу поверх подлокотника кресла, - я пришел сюда, чтобы предупредить тебя относительно твоего боксерского поединка с Гарри Дингусом, о котором только и говорят. Я хочу, чтобы ты понял, он не может состояться. Тебе хорошо известно, что это противозаконно, и я не собираюсь этого допустить.
- Боксерский поединок! Боксерский поединок, сэр? Что вы имеете в виду? - удивился мистер Стрикер. - Я не собираюсь ни с кем драться, сэр. Противозаконно! Я не понимаю вас, сэр.
- Послушай, Джо, - сказал шериф, сунув в рот немного табаку и приняв вид мудрого наставника, - со мной это не пройдет. Не стоит притворяться. Мне хорошо известно, что ты вложил в это предприятие тысячу долларов, что у вас есть договоренность, а Билл Мартин будет у вас рефери. Я знаю, что вы собрались драться на острове Пай Патч, но я этого не допущу. Я тебя арестую, можешь быть в этом уверен, если ты только попробуешь туда сунуться, попомни мои слова!
- Но, сэр, - сказал мистер Стрикер, - здесь, должно быть, какая-то ошибка...
- Ни малейшей; твое имя Джо Стрикер, не так ли? - спросил шериф.
- Да, разумеется, меня зовут Джозеф Стрикер.
- Я так и знал, - заявил шериф, сплевывая на ковер. - Как видишь, никакой ошибки нет. Никакого поединка не будет; имей в виду, я делаю тебе одолжение, поскольку, если я позволю вам встретиться, этот Гарри тебя побьет. Я знаю, он хороший боксер, и, помимо побоев, ты просто потеряешь свои деньги; так что прими мой совет и выйди из игры. А если не сделаешь этого, то горько пожалеешь.
- Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите, - сказал мистер Стрикер. - Ваши слова мне непонятны, а ваш тон - оскорбителен, и если у вас есть ко мне какое-то дело, я был бы благодарен вам, если бы вы изложили мне его суть.
- Джо, - сказал шериф, глядя на него с доброй улыбкой, - ты неплохо играешь. Любой подумал бы, что ты невиновен, как ягненок. Но это не сработает, Джозеф - это не сработает, уверяю тебя. У меня есть обязанности, и я собираюсь исполнить их; даю тебе слово, что если вы с Дингусом устроите поединок, я вас арестую и упеку на десять лет. Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям.
- Что вы имеете в виду, сэр? - с яростью спросил мистер Стрикер.
- О, не нужно понапрасну сотрясать воздух. Не нужно на меня орать, - сказал шериф, - или я посажу тебя сегодня же, пока не внесут залог. Давай посмотрим, сколько ты провел за решеткой в последний раз? Два года, не правда ли? Так вот, если ты попытаешься затеять поединок с Дингусом, получишь десять лет.
- Вы определенно сошли с ума! - воскликнул мистер Стрикер.
- Не понимаю, почему ты не хочешь покончить с этим, - сказал шериф. - У тебя есть уютный дом, в котором ты мог бы жить мирно и пользоваться уважением. Но нет, тебе обязательно нужно связаться с ничтожествами, прыгать почти голым на ринге, ради того, чтоб тебе разбили нос, чтоб твоя голова опухла, а тело от ударов превратилось в желе; и все ради чего? Ради какого-то чемпионства! Это смешно. Что хорошего тебя ожидает, если ты станешь чемпионом? Почему бы тебе не попытаться жить честной жизнью, стать порядочным человеком и не оставить профессиональный бокс?
- Это самое необычное, что я когда-либо слышал, - сказал мистер Стрикер. - Вы, очевидно, принимаете меня за...
- Я принимаю тебя за Джо Стрикера; и если ты не образумишься, я упеку тебя в тюрьму, - с ударением на последнем слове сказал шериф. - А теперь ты скажешь мне, кто принимает ставки, кто твой секундант, и я положу всему этому конец.
- Вы, кажется, принимаете меня за боксера, - сказал мистер Стрикер. - Позвольте мне сообщить вам, сэр, что я священник.
- Джо, - сказал шериф, покачивая головой, - лгать подобным образом, очень плохо для тебя; поверь мне, в самом деле, очень плохо.
- Но я священник, сэр, - пастор церкви Гроба Господня. Взгляните! Вот, у меня письмо в кармане, адресованное мне.
- То есть, вы хотите сказать, что вы - действительно проповедник по имени Джозеф Стрикер? - испуганно воскликнул шериф.
- Разумеется. Поднимитесь по лестнице, я покажу вам множество моих проповедей.
- Проклятье! - сказал шериф. - Это ужасно! Как мог я принять вас за Джо Стрикера, боксера! Не припомню, чтобы я когда-либо так... Проповедник! Каким идиотом я выглядел! Даже не могу найти слов для извинения; но если вам угодно вышвырнуть меня вон, вы вправе это сделать; я приму это наказание с терпением ангела.
Но мистер Стрикер не стал этого делать, а поднялся к себе, чтобы закончить воскресную проповедь. Шериф много говорил об оставлении своей должности, но продолжает занимать ее до настоящего времени.
<p>
* * * * *</p>
Еще одним представителем нашей гражданской службы является мистер Слингсби, податной чиновник и сборщик налогов. Его главной отличительной чертой является энтузиазм. У него есть мнение, что всякий раз, когда человек получает что-то новое, это должно облагаться налогом, и он всегда оказывается рядом, готовый исполнить службу. Прошлой весной я увеличил длину одного из своих дымоходов футов на пятнадцать; и когда это было сделано, пришел Слингсби, оценил его как "улучшение недвижимости" ценою в восемьдесят долларов, подлежащее обложение налогом в два процента. Несколько дней спустя, когда я стоял у ограды, Слингсби подошел и сказал: