Почему он позволяет себе так обращаться со мной? У меня есть право сидеть в этой тюрьме, и это большая несправедливость со стороны Мерфи, выгонять меня из камеры в такую погоду; у меня есть право жить в тюрьме в течение шести месяцев, нравится это ему или нет. Я не хочу навязываться и причинять неприятности, но никто не может лишить меня этого права.
Мне кажется, что нельзя подобным образом заведовать тюрьмой. Возьмите Боттса; он приговорен к десятилетнему сроку за дачу ложных показаний, но Мерфи на самом деле так часто выставлял его из камеры, что Боттс отчаялся; он отправился в путешествие по штату и принялся уговаривать людей страховаться, пытаясь заработать хоть что-то, что позволило бы ему выжить, в то время как должен был преспокойно сидеть в своей камере. Но я не собираюсь сдаваться. Если закон определил содержать меня в тюрьме, он должен исполняться; так утверждает Симпсон. Он придумал хорошее средство. Его приговорили к четырем годам за избиение и оскорбление действием, и когда его в очередной раз вышвыривают из тюрьмы, он селится в гостинице и высылает счета Мерфи.
Так или иначе, Мерфи не имеет права так обращаться с заключенными. Вы, конечно, знаете, что он держал в тюрьме птицу, на Рождество у него было там много индеек, и, естественно, он выставил нас ради них более чем на месяц. И отказывался нас впустить, пока они там находились. Я в отчаянии. Я готов распрощаться с тюрьмой навеки. Симпсон говорит, что если закон будет и дальше так обходиться с заключенными, цивилизации наступит конец. На протяжении всего Великого поста нам ни разу не дали устриц; нас продолжали кормить говядиной и прочей ерундой, хотя Боттс сказал, что он не привык к этому, потому что его родители всегда были добрыми христианами. Нам не давали рыбу два раза в неделю, хотя это положено. Но разве Мерфи есть дело до нас? Когда это касается заключенных, он считает себя полностью свободным от моральных обязательств.
И миссис Мерфи, она ничем не лучше. В те дни, когда тепло, она заставляет меня заботиться о своем ребенке. Я должен вывозить его на прогулку в коляске, и очень сердится, если он выпадает из нее, когда я останавливаюсь перекинуться словечком со своим другом. Не так давно он вывалился в реку, мне могут вынести новый приговор, и тогда мне придется подвергаться преследованиям Мерфи неизвестно какой срок. Это меня убьет. Я не преувеличиваю. Он совершенно не думает о других.
Он оставлял мне ключ от тюрьмы, пока ходил к Барнсу смотреть петушиные бои или играть в карты, и однажды я его потерял. Он поднял ужасный скандал, и настроил против меня даже Боттса, поскольку мальчишки проникали через незапертую дверь и щекотали того соломинками, когда он спал в своей камере. Возвращения Мерфи ожидают послезавтра, но я прекрасно знаю, что если он вернется, это не сулит мне ничего хорошего. Он найдет какую-нибудь причину, чтобы не пускать меня в камеру и выгнать из нее, как только я в нее вернусь. Но если он это сделает, у меня есть идея, запереть его там на некоторое время и хоть немного пожить спокойной жизнью. Его злоупотребление своим положением зашло слишком далеко. Прошу прощения. У меня, кажется, клюет.
Я пошел искать другого работника. Мне кажется, что у Общества помощи заключенным имеется достаточно работы в нашем городке.
<p>
ГЛАВА XXIII. БРОДЯГИ КРАСНОРЕЧИВЫЕ И НЕ ОЧЕНЬ</p>
Бродяги являются такими же знакомыми фигурами в городке и прилегающих окрестностях, как и в любых других густонаселенных местах. Типичный бродяга, конечно, является самым характерным представителем этого класса, но время от времени появляется кто-то, предпринимающий попытки представить себя как существо более высокого порядка, чем праздный, бесполезный бродяга. Однажды, когда я сидел в редакции "Патриота", туда зашел именно такой человек, и громким голосом объявил, что он - профессор рыбоводства и претендует на должность в Государственной рыбной комиссии. Поскольку это заявление не привлекло ничьего внимания, он уселся в кресло, забросил ноги на стол, и, с удивительной точностью плюнув в плевательницу, заявил, что его зовут Пауэлл. До сих пор никто не обращал на него внимания, но этот факт, казалось, ничуть его не обеспокоил, поскольку он заговорил в пустоту, очень свободно и с некоторой горячностью.
- В конце концов, что они делают для рыбоводства, эти чиновники? Что они понимают в рыболовстве? Скорее всего, они даже никогда не держали в руках крючка и не видели поплавок, плывущий по воде. На днях один, в разговоре со мной, сказал: "Пауэлл, я хочу, чтобы законодательный орган выделил средства на выращивание консервированных лобстеров в Саскуэханне". - "Как же ты собираешься это сделать?" - спросил я. - "Очень просто, - ответил он. - Моя идея состоит в том, чтобы скрестить лобстера с консервной банкой, размножить их, и кормить получившееся животное припоем и зелеными этикетками".
Идиотская затея, конечно; но я не перебивал его, и далее он сказал: "Я только что купил полбочки соленой скумбрии, которую собираюсь разводить в Шейлкилле. Моя идея заключается в том, - пояснил он, - чтобы разводить скумбрию, которая уже будет пропитана солью, когда вы ее поймаете. Океанская скумбрия требует длительной засолки, а люди хотят свежей рыбы". Так вот, этот идиот в самом деле собирается бросить эту скумбрию в воду в надежде, что она будет плавать и размножаться. Ну, если губернатор назначает подобных идиотов в комиссию, чего от нее можно ожидать?
Однако я ничего не сказал. Я не собирался ничего объяснять ему, поэтому он продолжил: "Пауэлл, сейчас я пытаюсь запустить в Шейлкилл сушеную треску, но она очень быстро размокает, попав в воду. Как вы считаете, возможно ли скрестить обычную треску с сушилкой? И как вы думаете, сушеную треску лучше ловить на муху или с помощью дуршлага?" Я молчал, а он продолжал разглагольствовать. "Я скажу вам вот что, профессор: эта страна нуждается в пресноводных устрицах. Мне пришло в голову, что, возможно, самым лучшим сортом для разведения является обычная жареная устрица. Она, кажется, пользуется популярностью, и имеет то преимущество, что растет без раковины. Один из членов комиссии, - так сказал этот потрясающий болван, - настаивал на том, чтобы поставить эксперимент с устрицами, запеченными в раковинах, чтобы люди, отправившись на рыбалку, могли выбирать. Что же касается меня, - сказал он, - то меня устроит любой вид устрицы из тех, которые подают в ресторанах". Я передаю то, что он мне сказал, слово в слово.