Возле входа На белой скамье сидят мои ребята. Их только двое, Жук и Рыжий. Да, всего лишь двое из шести. Вид у них несколько, я бы сказал, скованный и какой-то взъерошенный. Уж очень непривычная обстановка здесь, я понимаю. Неизвестно, как себя вести. Но Славку все же решили проведать.
Я подхожу. Ребята поднимаются мне навстречу и вполне дружески тискают руку.
- Где же остальные? - спрашиваю я.
- Их дело, - угрюмо отвечает Жук.
А Рыжий ухмыляется.
- Наметились разногласия, - сообщает он. - Что им светит, нам с Жуком светить перестало. К едрёне Фене все это. С Чумой вместе.
- Слышь, тебя как звать-то? - спрашивает меня смуглый черноволосый Жук.
- Виталий, - говорю я, улыбаясь. - Кличка Мент или Отец родной, как пожелаете.
Оба добродушно смеются.
- Я же говорил, что мент! - хохочет Рыжий. - Вот такой мент мне подходит.
- А ты у Арсика спроси, ему подходит? - ухмыляется Жук.
- Это кто такой? - интересуюсь я.
- А которому ты вчера прием показал, - уважительно пояснил Жук. Сегодня, говорит, проснулся, рукой шевельнуть не может.
- Ты, Виталий, с детьми поосторожнее, - смеется Рыжий. - Я слыхал, год ребенка сейчас.
- Баловник попался, - улыбаюсь я. - Острые игрушки любит.
- Как там Славка-то? - с напускным равнодушием спрашивает Жук.
- Плохо, - я невольно хмурюсь. - Проникающее ранение печенки. Знаешь, что это такое?
- Догадываюсь, - резко отвечает Жук. - Не помер бы часом.
Мы заходим в просторный прохладный вестибюль.
- Ребята, - негромко и строго говорю я, - по особому разрешению халаты сейчас выдадут всем. Прошу, - с ударением продолжаю я, - чтобы было тихо. И всего разрешено видеть пятнадцать минут. Состояние тяжелое. Жена около него.
- Во, - одобрительно кивает головой Жук, - это дело. - И неожиданно добавляет: - Цветочков бы принести, как положено.
- Могу сбегать нарвать, - лукаво предлагает Рыжий.
Но шутку никто не поддерживает.
Мы по очереди получаем в гардеробе халаты. Нянечка поглядывает на нас с опаской и с любопытством. Интересно, чего ей про нас сказали. Она даже не спрашивает, к кому мы идем. Все ей, очевидно, известно.
Мы проходим через стеклянную дверь в длинный коридор. Вокруг стены, белые двери, вдали видим столик дежурной сестры. Нужная нам палата оказывается совсем близко. Стучать, кажется, не принято. Я просто нажимаю ручку, и дверь открывается. Мы гуськом заходим.
Палата большая, светлая и душная. Коек много, стоят тесно, в два ряда.
Возле одной из коек, около самой двери, я вижу заплаканную Лиду. Она поднимает голову и боязливо смотрит на нас. Мы молча протискиваемся к кровати, и я спрашиваю у Лиды:
- Вы что же, меня не узнаете?
- Ой, это же вы! - тихо восклицает Лида - Правда, не узнала. А это?..
- Это товарищи Славы, - коротко поясняю я.
Жук неожиданно пробирается к ней и протягивает руку.
- Володя, - говорит он.
Я смотрю на Славку. Он лежит бледный, с закрытыми глазами и все время тихо стонет. Изредка по лицу пробегают легкие судороги. Плохо ему.
Несколько минут мы стоим молча, не отрывая глаз от Славки, потом так же молча прощаемся с Лидой и выходим из палаты. В гардеробе возвращаем нянечке халаты. Ребята хмуры и неразговорчивы.
Только в парке мы немного приходим в себя. И Жук задумчиво говорит, с трудом подавляя раздражение:
- Да-а... Ну его к..., Чуму этого со всеми его сказочками.
- Точно, - усмехается Рыжий. - Вместо него у нас теперь Виталий будет. А вместо сказочек - Уголовный кодекс. - И, обращаясь ко мне, спрашивает: Всех нас на карандаш взял, так, что ли?
Он смотрит на меня, однако, вполне дружелюбно.
- Зачем на карандаш? - я пожимаю плечами. - Достаточно, я думаю, взаимного понимания и понимания момента, конечно.
- Да уж, момент серьезный, - бурчит Рыжий.
- А потому есть предложение, - говорю я. - Сегодня вечером собираемся у Хромого. Он нас ждет. Я предупредил. У этого парня, если вы мне верите, есть характер, совесть и светлая голова. На него можно положиться.
- Кому, мильтонам? - не удержавшись, ехидно спрашивает Рыжий.
- Цыц! - обрывает его Жук. - Со Славкой лечь хочешь? Тогда ступай отсюда - И добавляет: - Виталий сказал, я принял. Все. Вечером у Хромого.
- И я принял, - соглашается Рыжий.
- Значит, сговорено, - объявляет Жук. - Я пошел. На, держи.
Он подает мне руку.
Мы уже на улице. Ребята, молчаливые, хмурые, уходят в разные стороны.
Но вечером, я надеюсь, мы соберемся у Хромого. Я приведу и Давуда, познакомлю ребят с ним. Моего друга они примут, я убежден. Ведь я их кое от чего спас, и оба, кажется, это поняли и мне поверили. Это здорово, скажу я вам, это просто отлично. Пусть пока их двое. Но если бы я добился только этого, приехав в Южноморск, то, честно говоря, посчитал бы, что приехал недаром.
Все это будет вечером. А пока что я иду в центр города, отыскиваю хорошо запомнившуюся мне красивую улицу, где среди бесчисленных магазинов расположился и нужный мне магазин готового платья, образцово-показательный Магазин с симпатичными продавщицами и выдающимся молодым директором.
Я без особого труда нахожу этот магазин, хотя был тут всего один раз. Зрительная память у меня профессиональная.
В магазине меня, как и в первый раз, окружают вниманием. Я разглядываю один костюм за другим, придирчиво разглядываю, со знанием дела, обсуждаю с молоденькой продавщицей их фасон, покрой. Я тяну время. Неужели и сейчас мне не повезет? Но нет. На этот раз везет. В зале неожиданно появляется человек лет сорока, невысокий, стройный, с длинным холеным лицом, на тонком носу изящные очки в светлой оправе, темные волосы модно подстрижены, как у эстрадного артиста, и аккуратно прикрывают уши. Большие эти вялые уши единственный, кажется, признак далекого родства с рыночным верзилой Ермаковым, у того уши точно такие же. На Гелии Станиславовиче очень красивый костюм, темно-серый, спортивного покроя пиджак и светло-серые брюки из плотной ткани в "елочку". И еще я обращаю внимание на глаза Гелия Станиславовича, умные, зоркие, спокойные, чуть ироничные. Очень неглупый господин, очень. Сейчас он почему-то направляется прямо ко мне и приветливо улыбается.
- Здравствуйте, дорогой товарищ, - говорит он. - Удовлетворяет ли вас наш ассортимент и обслуживание?
Я рассыпаюсь в комплиментах его магазину, Гелий Станиславович слушает внимательно и одобрительно. И очень внимательно оглядывает меня, потом уже другим тоном спрашивает:
- Ну, а что вам лично требуется?
- Модная сорочка бежевых теплых тонов. Такой здесь, к сожалению, нет.
- А костюм вам не требуется, отличный финский костюм?
- Пока нет.
- Жаль. Имеется ваш размер. Когда потребуется - заходите. Прямо Ко мне. Надо дорожить такими покупателями, - улыбаясь, приветливо говорит Гелий Станиславович, но в глазах его холодок и настороженность.
И меня вдруг охватывает какое-то беспокойство, ощущение допущенной ошибки. Но я решительно не могу понять, откуда это ощущение взялось, а понять необходимо, и потому я не собираюсь пока что заканчивать так легко завязавшийся разговор.
- Спасибо, спасибо, - говорю я. - Если буду еще раз в вашем городе, то непременно загляну к вам.
- Вот и мне, представьте, показалось, что вы приезжий, - подхватывает, Гелий Станиславович, продолжая улыбаться. - Вы не из Москвы?
- Именно. Но и в Москве далеко не каждый магазин так хорош, как ваш.
- А вы у нас в городе еще долго пробудете? - вежливо интересуется Гелий Станиславович.
- К сожалению, завтра улетаю. А впрочем, слава богу. Надоела гостиница, слякоть, ресторанная еда, скука. Хочется домой.