Переодевшись, Мария взялась за прическу. Волосы ее давно уже были не девичьи, и жидкие косицы никак не укладывались вокруг головы и не держались. Зажав губами приколки, она пригнула голову, засопела, словно бог знает что делала, но отвыкшие от такой работы руки слушались плохо, и она только пуще разнервничалась. Неловко подсунутая заколка выскользнула из-под пальцев и звонко стукнулась об пол.
— Гадства такая, — ругнулась Мария и упустила изо рта остальные заколки.
— О господи, — с издевкой пробормотала дочь в спальне.
— Ты еще, Верк, досады не придавай, — громко сказала Мария.
— Да ти-ише ты, — укоризненно протянула дочь. — Весь дом на ноги подняла.
— Тише, тише...
Кое-как с косицами совладать ей все же удалось. Покрывшись пуховой шалью, Мария вошла в теплушку.
— Эт кудай-то ишшо? — подозрительно спросила свекровь.
«На Кудыкину», — чуть не сорвалось у Марии, но она вовремя сдержала себя.
— В район повезут. Собрание там какое-то.
— А Семка?
— Че он доярка, што ль...
Одевшись, Мария вспомнила про деньги и, стуча сапогами, вошла в горницу. Включенный ею свет уже никому не мешал. За занавеской позвякивал брючным ремнем зять, Мишка слышно возился в своей кроватке, а Верка, спокойно окликнула ее:
— Мамк, ты хоть бы внуку гостинчик привезла. Там у вас, наверное, и яблоки будут.
— А чего же, если будут, — торопливо ответила Мария, хотя ее и задело это «хоть бы».
На часах было уже без четверти восемь.
К конторе они подошли почти вместе. По дороге Мария нагнала Нинку Пухову, а Ксения и Настя след в след пришли с Нижней улицы. Едва сойдясь в кружок, они наперебой заговорили о своих сборах, кто что надел, и Мария с легким сердцем пожаловалась, что разучилась управляться с волосами.
— А ты, теть Маш, парик купи, — со смехом посоветовала Нинка. — Свои волосы в пучок, а сверху эту нахлобучку. Можно даже зеленую купить.
В бестолковых этих разговорах Мария повеселела, и ей уже казалось, что она просто вернулась на ферму.
— Ну ладно, бабы, — сказала она. — А что ж мы в районе-то делать будем?
— Э-э, нет, — с веселой решительностью откликнулась Настя, — там пускай другие чего делают, а мы отдыхать едем! Сказали же, что награждать за прошлый год будут.
— Хорошо бы палас дали, — сказала Нинка, — а то в этих казенных домах не полы, а решето какое-то. Среди ночи хоть вставай да голландку заново растапливай.
— Это что за паласт такой? — поинтересовалась Ксения.
— Да вроде ковра, только однотонный. На пол стелить. Мне сестра писала, у них за работу давали.
Они еще немного повыбирали, какой подарок нужнее, и пришел совхозный автобус.
— Девки, живо! — крикнул шофер. — А то уж «дед» чай допивает.
— Ладно, не на пожар! — отмахнулась Нинка.
В автобусе было тепло и даже уютно.
— Гляди, бабы, какой нам почет, — рассмеялась Настя. — Занавесочки повесили! А что ж ты, Гришка, нас на базар с занавесочками не возил?
Усаживаясь рядом с Нинкой, Мария уже не вспоминала свои несуразные сборы и переживания. Даже сам дом и привычные хлопоты отдалились куда-то, и неважно сейчас было, что там ожидало ее с возвращением.
«Баню без меня навряд ли догадаются истопить, а уж две недели не было», — подумалось только.
Субботу она любила. Хоть и хлопотный день бывал, зато уж в бане всем косточкам отдых за всю неделю давался. Да и после, как по закону, можно было прилечь на полчасика, полежать безо всяких мыслей. А об отдыхе Мария вспоминала все чаще. Да и то сказать — бабка...
Быстро промелькнула за окошками просыпающаяся Березовка, и автобус заколыхался уже на подъезде к дамбе.
Ксения сняла варежки и, порывшись в кармане, достала какие-то таблетки.
— Ксеш, ты чего? — удивилась Настя.
— Не переношу я эти автобусы...
— А эт тебе помогает?
— Аэрон-то? Да.
— Тогда давай-кось и мне... Ох, малюсенькие-то какие. Мань, ты пососешь?
— Да уж давай, если есть.
— Нинк, а ты?
— А я, теть Насть, и на самолете без конфеток летала!
— Ну, ты-то пройда! Небось вчера не дюжину, а все двадцать стаканчиков отхватила?
— Да уж! — усмехнулась Нинка, но возражать не стала.
— А мне так и не досталось, — без сожаления сказала Ксения.
— Это почему? Говорили же, что только дояркам продавать да телятницам. По дюжине всем.
— Ага, как тогда калоши глубокие! — отмахнулась Нинка. — Опять ведь Тамара крик подняла. Мол, что вам, учителя не люди! Учителя... Глотку-то на весь магазин драла.
После этого все как-то неловко замолчали.
— Мань, говорят, зять твой уезжать что ль собрались? — неуверенно спросила Настя.
— Да кто ж это? Не-ет, им вроде бы и квартиру директор посулил. Нет, не слыхала.