— А ордена-то к чему? — поинтересовался я.
— Старшая сестра Мартынова в генеральской семье служила, — ответил пристав. — Когда понесла и службу оставила, хозяева, её службою довольные, дали ей на выход немало. Вы, Алексей Филиппович, хотя и не генерал, но два ордена у вас военные, глядишь, на Мартышку и подействуют…
Что ж, если так, то да. Я, правда, на пробуждение у воришки совести на основании почтения к военным особо сильно не надеялся, но ежели вдруг сработает, то почему и бы нет? Тем более, надеть лучший свой кафтан, к коему мои ордена прицеплены, мне никакого особого труда не составило.
…Установление личности Серафима Петрова Мартынова, девятнадцати лет от роду, православного вероисповедания, мещанина, родившегося в Москве, постоянного места жительства в Москве не имеющего, спрашивать у сестры его Натальи, проживающей в доме нумер пятый по Четвёртому Красносельскому переулку, много времени не заняло — как я понимаю, Шаболдин всё это надиктовал писарю по памяти. Сам Мартынов сказанное приставом не подтвердил, но и отрицать не пытался. Держался воришка уже не так фасонисто, как ночью, не иначе, начал осознавать своё незавидное положение. Кстати, а пристав-то, похоже, не ошибся — на мои ордена Мартышка пялился с несколько обалдевшим видом.
— Я тебе, Мартынов, говорил в прошлый раз, чтобы ты мне больше не попадался? — вопросил Шаболдин и сам же ответил: — Говорил. Тогда ты по малолетству своему в исправительные работы угодил, а теперь вот на каторгу отправишься, нянчиться с тобою никто уже не будет.
Незадачливый воришка горестно вздохнул.
— И заметь, Мартынов, — продолжал пристав, — отправишься надолго. Ты же по дури по своей большого человека обокрасть пытался. Его сиятельство боярин Левской на войне отличился, у самого царя-государя нашего в чести, а сестра его сиятельства за меньшим братом царя Фёдора Васильевича замужем. Тебе судья за то, что ты у его сиятельства в доме буянил, отвесит от души, даже не сомневайся! Лет на десять уж точно загремишь, никак не меньше!
С лица Мартышки можно уже было писать эпическое полотно «Вселенская скорбь».
— Но смотри, Мартынов, ежели его сиятельство милость к тебе проявит, то и судья сильно свирепствовать не станет. Вот только милость эту заслужить ещё надо! — закончил Шаболдин вступительную речь.
— Ваше сиятельство, помилуйте! — Мартынов вскочил с табурета и бухнулся на колени. — Я заслужу! Я возмещу, у меня деньги есть! Мне на десять лет на каторгу никак нельзя!
— Всем, значит, можно, а тебе вдруг и нельзя? — усмехнулся я.
— Нельзя, ваше сиятельство, вот прям совсем нельзя! — чуть не плакал Мартынов. Уж на десять лет точно нельзя! Сеструхе моей Натахе дочку поднимать, а мужа у ней нет, один я и помогаю! Бес попутал, простите дурака!
— Бес, говоришь? — с подчёркнутым недоверием переспросил я, когда двое губных вновь усадили Мартышку на табурет. — А мне вот сдаётся, что и не бес вовсе… Деньги, говоришь, есть? Сестре отдай, мне они без надобности, своих довольно. Но вот кто их тебе заплатил, ты нам с господином старшим губным приставом давай рассказывай. Ты же не по собственной блажи ко мне в дом залез, а по чьему-то наущению, да за деньги, верно?
— Верно, ваше сиятельство, — сокрушённо признал Мартынов. — Подрядил меня один…
— И кто же? — я вовсю пользовался своим особым положением в Елоховской губной управе. В допросах участвовать мне тут негласно дозволено, а что никакого законного положения у меня нет, так в допросном листе, когда его набело переписывать будут, просто напишут, что спрашивал старший губной пристав Шаболдин. Такой лист, конечно, не всякий допрошенный подпишет, но я говорил уже, что здесь это не обязательно. Да и не того полёта птица воришка Мартышка, чтобы суду его подпись важна была.
— Сказал, звать Иван Иванычем, — заговорить Мартынов решился не сразу, но всё-таки решился. — Я раньше дел с ним не имел и даже не видал его никогда, но ко мне он пришёл с Печёным.
— Павел Фомин Курдюмов, по прозванью «Печёный», — пояснил Шаболдин. — Почти три десятка лет на каторге провёл. Сам давно уже на дела не ходит по старости и нездоровью, но среди воров весьма уважаем.
Так, стало быть, местная организованная преступность как она есть. Живёт себе такой дедок тихо-мирно, сам не ворует, но заказчиков с исполнителями сводит, не бесплатно, ясное дело, да и преступления наверняка планирует и организует…