— А что там с попаданцами в других странах? — взялся было выяснять я.
— Да я так-то не в курсе, — неуверенно ответил Тихонов. — Смирнов со мной не особо об этом и говорил… Точно вроде бы один только известен, француз какой-то. Или не француз, но там, во Франции… Ну и сколько-то под подозрением, вот Смирнов тайным и помогал по ним работать. Кажется, с десяток, точнее не скажу.
М-да, прямо скажем, не густо. Это я не про попаданцев, это про полноту ответа.
— Как помогал? И где этот десяток? В каких странах? — я всё же попытался уточнить.
— Помогал как… — Тихонов ненадолго задумался. — Мне он много чего не говорил, но я так понял, что люди Смирнова по заграницам отслеживали новые изобретения и вообще всякие события, необычные для этого времени. А потом уже тайные по этим наводкам работали. Иногда и тайные говорили Смирнову, за кем присмотреть, тогда его люди выискивали все новости, что относятся к тем, за которыми присматривать надо было. Где тот десяток, не знаю, врать не буду, — умалчивать Тихонову смысла вроде бы нет, так что скорее всего и правда не знает. — Хотя, погодите… Кажется, про английские колонии в Северной Америке, тьфу, Окказии, никак не привыкну, был разговор, я случайно услышал. Там какая-то история с крупной денежной афёрой произошла, вот Смирнов афериста того и заподозрил, сказал, схема, как из нашего времени. Да, точно. Только имя афериста он не называл, и информация через Англию пришла, ещё и с большой задержкой. И дело не новое, я это год назад слышал.
— Что же, Анатолий Николаевич, на том, пожалуй, и закончим, — больше мне от Тихонова ничего нужно не было. Впрочем, по доброте своей я решил дать ему полезный совет, а как он им воспользуется, дело уже не моё. — Только вот что ещё: учитесь говорить по-здешнему. Честное слово, вам же лучше будет.
— Да, вы правы, Алексей Филиппович, — благоразумно согласился он. — Так-то я немного умею уже, но очень сложно привыкать…
— У вас будет время, — напомнил я, после чего оставалось только позвать дежурного стражника. Тихонова под надзором Шаболдина водворили обратно в камеру, и мы с приставом махнули по шкалику клюквенной настойки — раз уж Борис Григорьевич терпеливо дождался завершения нашей с Тихоновым беседы, не выпить с ним было бы с моей стороны некрасиво.
— Всё узнали, что хотели, Алексей Филиппович? — вежливо осведомился пристав.
— Не всё, — не стал я врать. — Но от него я большего не узнаю.
— Знаете, Алексей Филиппович, — пристав налил по второй, — какое-то не шибко приятное чувство у меня со всем этим делом…
— И дело вроде закрыто, и всё равно как-то неправильно? — понимающе отозвался я.
— Именно так, именно так, — согласился Шаболдин. — Ну да и ладно. Дело закрыто, а что неправильно… На вас, Алексей Филиппович, надеюсь. Хорошо было бы, чтобы вы за неправильность эту тайным отплатили.
А молодец пристав! Прямо бальзам на душу… Да, устроить тайным какую-нибудь неприятность было уж точно нелишним после всех их выкрутасов. Кстати…
— Борис Григорьевич, но дело-то у вас закрыто только по убийству Плюснина, — напомнил я приставу. — А как же дело по розыску Фроси Крюковой, простите, уже Тихоновой? По форме ежели, то и его закрывать надо.
— Надо, — подтвердил пристав. — Но она же у князя Свирского на даче живёт.
— Так обратитесь к нему официальным порядком, — подсказал я. — Она же должна дать показания, что с Тихоновым по доброй воле ушла, что замуж за него вышла без принуждения, и показания дать именно вам, раз уж вы розыском её занимались. И не думаю, чтобы его светлость стал здесь чинить вам препоны. А вы ей на допросе и напомните, что она, ежели князю и тайным никаких обязательств не давала, вольна жить далее, как сама пожелает, пока муж в тюрьме будет. Не знаю, примет её отец обратно или как, но с её умением по кухонной части службу она себе найдёт, так что и домой вернуться в полном праве.
— Думаете, не давала? — усомнился Шаболдин.
— А кто она такая, чтобы тайные с неё что-то требовали? — спросил я и сам себе ответил: — Да никто!
— Хорошо, Алексей Филиппович, — оживился пристав. — Пожалуй, вы правы. Ну, давайте по последней, да и по домам пора, мне-то завтра опять на службу…
Замечание я посчитал вполне резонным и поступил в полном с ним соответствии — махнул с Борисом Григорьевичем ещё по шкалику, попрощался и отправился домой. Размышления о том, чего я от Тихонова услышал, как и о том, чего я не услышал, я оставил на утро, которое, как известно, вечера мудренее.