Впрочем, тревожился я недолго. Если кому-то и удалось попасть в этот мир, условно говоря, со смартфоном в кармане, резонно же предположить, что попал этот персонаж сюда в своём собственном теле. То есть того, прямо скажем, выгодного стартового положения, что получил здесь я благодаря Алёше Левскому, у такого попаданца в собственном соку не будет. Опять же, одет он не по-здешнему, говорить, как оно тут принято, не умеет, и если что, пусть здесь такое не настолько важно, даже бумаг никаких здешних у него нет. Денег в кармане, кстати, нет тоже, а если и есть, то здесь и сейчас они хождения не имеют. С этаким стартовым капиталом ему только и останется, что сдаться в Палату тайных дел, где его немедленно и со всем уважением посадят в золотую клетку, там он и будет прогрессорствовать. И это, замечу, в лучшем для него случае, потому как до тайных такой «попаданус вульгарис» может просто не добраться, загремев по пути в сумасшедший дом, где непонятную штуковину у него отберут и спрячут куда подальше, дабы не смущала никого своим видом. Или ворам каким попадётся по дороге, так в этом случае самой вероятной перспективой будет проникающее ножевое ранение брюшной полости или нанесённая тупым твёрдым предметом черепно-мозговая травма, потому как начнёт он и им сулить всякие плюшки, ежели они его властям сдадут, а эта публика дел с властями иметь не стремится. Это, кстати, если его сразу и без разговоров не зарежут или по башке не приголубят. В общем, участь такого попаданца стоило признать незавидной и безрадостной, а раз так, то думать следовало не о нём, сиром и убогом, а о себе любимом.
В данном случае думать о себе означало думать о том, как мне в этих новых условиях быть и что бы такое сделать, чтобы сохранить, а по возможности и улучшить то положение, что было у меня на конец прошлого, одна тысяча восемьсот двадцать седьмого, года. Ни добровольно-принудительное сотрудничество с Палатой тайных дел, ни, тем более, золотая клетка приемлемыми перспективами для меня не являются, только сохранение статус-кво и никак иначе!
Самым простым решением представлялось поклониться царю нашему государю Фёдору Васильевичу, признаться ему во всём, да и испросить царского дозволения жить как раньше. Но самое простое — не всегда самое лучшее, а уж в данном-то случае такой вариант стоило, пожалуй, признать едва ли не худшим. Что царь мне благоволит и за мной присматривает, я заметил уже довольно давно, а раз так, то почти наверняка тайные доложили ему о своих в отношении меня подозрениях, но государь решил не вмешиваться, а благосклонно понаблюдать. Что-то представлялось мне, что при таком отношении царя ко мне моё признание государь расценил бы как трусость и слабость — со всеми неприятными для меня последствиями. Нет уж, доставлю его царскому величеству удовольствие понаблюдать за моими трепыханиями, глядишь, и оценит по достоинству. Если, конечно, трепыхаться буду успешно. В общем, идея сдаться царю была с ходу отвергнута, и я принялся искать другие решения, более изящные и действенные.
Идти к тайным у меня опять-таки никакого желания не появилось. Помнится, предвидение подсказывало, что они сами ко мне придут, вот тогда и поговорим. А вот с кем бы я поговорил до встречи с тайными, так это с тем же Смирновым, только исключительно с глазу на глаз. А что, выкачу ему претензию за Тихонова и его художества, и пусть оправдывается. Оправдания его мне, честно говоря, без надобности, но вот получить в виде компенсации морального ущерба подробные сведения о том же Тихонове и его делишках было бы в преддверии общения с тайными очень даже неплохо…
Я попытался раскачать предвидение, но оно скромно помалкивало. Ну да ничего, ближе к делу попробую ещё разок.
Вспомнились слова архимандрита Власия, именовавшего моих недоброжелателей не иначе как завистниками. Подбирать нужные слова к любому случаю священнослужители умеют лучше многих, и именно о завистниках отец Власий говорил, как я понимаю, сознательно и целенаправленно. Даже не представляю, знает ли и он о моей сущности, хотя не удивлюсь, если знает, но ведь и правда же, есть в чём завидовать мне прочим лицам иномирного и иновремённого происхождения! Всё-таки общество у нас тут сословное, и пусть каждое сословие имеет свои права, боярином быть уж всяко удобнее, нежели купцом, как господин Смирнов, или вообще не пойми кем, как господин Тихонов. Удобнее, кстати, не только по положению в обществе и уровню жизни, но и в рассуждении дел чисто попаданческих — и денег на воплощение прогрессорских идей побольше, и продвигать те идеи как сами по себе, так и воплощённые в изделия попроще. Хотя вон тому же Смирнову денег на организация телеграфного агентства тоже хватило… А Тихонову уже хватило только на наём Мартышки, и то не факт, что это были его собственные деньги, а не того же Смирнова. Так что да, тут со стороны названных господ и зависть очень даже может иметь место. Ну да пёс с ней, с той завистью, вернусь-ка я к своим делам.