Выбрать главу

Генерал оторвался от рыб, повернулся к нему. Сказал — как мог — мягко:

— Случившемуся уже придана широкая огласка. Завтра экстренная коллегия министерства. Уголовное дело поведет прокуратура республики. К нам направили комиссию, она уже в дороге. Отправляли людей как на фронт — прямо из кабинетов, не дали зайти домой собраться.

Тура тихо, но твердо сказал:

— Я не могу уехать сейчас. Я не должен этого делать.

— Это ты должен решать сам, — развел руками Эргашев и пошел к лестнице. Тура по-прежнему держался чуть позади — генерал не отпускал его. — Я тебе предложил максимум того, что могу сделать. Короче: против тебя возбудят уголовное дело. А ты знаешь, что я тебя люблю и плохого совета не дам…

— Нет. Меня не поймут. И я сам себя перестал бы уважать. Вы извините, устоз.

Кабинет начальника управления был угловым в конце второго этажа.

Они шли по широкому коридору, обитому деревянными панелями, в слепом колыхании люминесцентных ламп, и все встречные в этот поздний час сразу же включались в прерванную в «Чиройли» детскую игру «замри!». Спиной к стене. Смирно. Руки по швам. Пятки вместе. Носки врозь. Кто в головных уборах — ладонь правой руки к виску.

Эргашев, кивая, проходил мимо, и только пять шагов спустя следовала немая команда — «отомри!». И сотрудник мчался дальше. Потому, что сегодня никто не ходил здесь шагом — только бегом, торопливой рысью, суетливой побежкой.

Генерал резко остановился, и Тура от неожиданности чуть не ткнулся ему в плечо:

— Ты понимаешь, что твои дни в управлении сочтены?

Тура неопределенно пожал плечами:

— Может быть, — и спросил как можно ровнее: — Кем? Кто он, этот таинственный счетовод, что счел мои дни здесь? Назраткулов?

Эргашев сердито махнул рукой:

— Да ладно! Назраткулов! Ха! Он просто пресмыкающийся змей! Я десять Назраткуловых на тебя не поменял бы!..

Они подошли к дверям приемной. Эргашев вдруг положил Туре на плечо руку, и Халматов вздрогнул — никогда генерал себе такого не позволял.

— Твое последнее слово?

— Остаюсь, — сказал, отводя взгляд, Тура.

— В этом случае я ничем не смогу тебе помочь, — вздохнул Эргашев.

— Я сам позабочусь о себе. Наконец, Кореец хоть и в тяжелом состоянии, но жив. Когда-то он придет в себя и что-то объяснит.

— Должен тебя огорчить. Пак, не приходя в сознание, скончался. Он уже в морге…

Тура, как от удара, отшатнулся, а Эргашев, скрипнув зубами, тихо сказал:

— О мертвых горевать нет смысла. Их нет. О живых надо думать…

Тура не ответил, и генерал сухо, теперь уже официально предупредил:

— Без моего разрешения домой сегодня не уходи, я вызову!

Около двадцати двух доставили мать убитого — Артыкову Мухаббат. Худенькой сморщенной женщине на вид можно было дать и сорок, и пятьдесят.

Ее трудно представить юной и совсем невозможно — счастливой, подумал Тура, внимательно разглядывая мать убитого. При таком имени[4] на ней вечное клеймо страдания. А теперь сын погиб…

На вопросы Артыкова отвечала односложно: «да», «нет», неостановимо и беззвучно плакала. Когда раздался телефонный звонок или кто-то входил в кабинет, она затихала, поднимала глаза на Туру — ей казалось, что сейчас скажут: ошибка случилась, все неправда, что вам тут наговорили про сына. Но опровержение все не поступало…

— Куда он поехал? Зачем? Знаете? — настойчиво расспрашивал Тура.

— Нет.

— Сабирджон говорил вам, что собирается уехать из Мубека?

— Нет.

— После освобождения все время проживал с вами?

— Нет.

— Уезжал?

— Да.

Их постоянно прерывали. На телетайп поступала информация о подозрительных машинах и водителях, выявленных на трассах, результаты проверок лиц, состоящих на учетах.

Тура говорил с сотрудниками, снова расспрашивал Артыкову, а в голове гудела и билась одна-единственная мысль: выход один — как можно скорее найти убийцу, иначе за него отвечу я…

Он положил на стол чистый лист и, не прерывая допроса, поминутно вписывал в него новые, приходившие на ум зацепки и версии.

«Предъявить Артыковой одежду и вещи сына…»

«По случаю чего Артыков купил коньяк? Выпивал ли он? Если да — что пил? Почему деньги — рублями?»

«Посмотреть рабочий план Пака на день», — хотел сделать это сразу, но не успел. Надо заняться этим по окончании разговора с матерью Сабирджона.

— Куда ездил ваш сын? Вам известно?

— В Гулистан, в Ургут.

— Зачем?

— К товарищам.

— С которыми отбывал наказание?

— Да.

— Подолгу отсутствовал?

— Дня два-три.

— Деньги были у него?

— Я давала. Сто рублей.

вернуться

4

Мухаббат — любовь (узб.).