Тура уселся за пустой стол, достал блокнот, авторучку и задумался. Вопросов было много, версий — кот наплакал. Да и жизненность их зависела от причин появления Пака в «Чаройли».
Надо дойти до каждого, опросить личный состав. Может, он кому-то сказал? Просил передать, что уезжает?
Потом Тура написал в блокноте:
«Установить:
1. Является ли кафе конечной точкой пути Корейца?
2. Был ли знаком Пак с убитым парнем?
3. Был ли знаком Пак с убийцей?
4. Кто был для убийцы основной целью: а) Пак; б) парень с сумкой; в) оба?»
Отодвинул блокнот, потер ручкой переносицу и вспомнил, что лучший из всех известных ему розыскников — Валентин Силов — часто повторял: настоящие сыщики отличаются от других людей неожиданностью задаваемых ими вопросов.
Сейчас Тура знал, что в его вопросах нет никакой неожиданности, той самой необычности подхода, которая свидетельствует об особом, непостижимом для остальных видении ситуации.
Пока что Тура разглядывал происшедшее вместе со всеми глазами зеваки.
Халматов подозвал заглянувшего в зал юного Алишера Гапурова.
— Ты видел, как Пак уехал из управления? Он был один?
— Я не видел.
— Спроси у ребят. Что говорят свидетели? Успел он что-нибудь сказать перед тем, как было совершено нападение?
— Крикнул что-то. Никто не разобрал.
— Где очевидцы сейчас?
— Допрашивают.
— А официантка?
— В кабинете директора. Генерал сам с ней разговаривает. Он велел вам зайти к нему…
Из газет:
…Среди победителей предстоящих Олимпийских игр в Москве, возможно, не будет имени Роберта Николаса Овона, но велосипедист из Камеруна все равно доволен:
— На олимпийском стадионе в Москве мы будем соревноваться со спортсменами экстра-класса, а это — неоценимая школа для молодых атлетов нашей страны, — сказал он.
Генерал Эргашев восседал за худосочным однотумбовым столом — смуглый от непроходящего загара, в побуревшем от соли кителе, хорошо знакомом всей мубекской милиции.
И в этом вполне убогом заведении Эргашев все равно выглядел значительно. Лишенный привычного помпезного величия своего кабинета-зала, он наспех выстроил вдоль стен внушительную декорацию из дюжины полковников — своих заместителей и начальников всех служб областного управления.
В его присутствии они были только статистами, сопереживающим и сочувствующим хором на маленькой сцене, в центре которой сидел за хилым канцелярским столом Эргашев, а перед ним стояла официантка.
— Раньше-то вы, наверное, этого человека видели… — Эргашев мельком взглянул на вошедшего Халматова, но сделал вид, что не заметил. — Вы знаете его, и надо честно все рассказать… Он ведь бывал в вашем кафе? Нам все известно, и мы хотим проверить, насколько вы честны с нами. Можем ли вам доверять, так сказать…
— Первый раз он у нас! — Официантка успела переодеться, поверх халата на ней была маленькая стеганка без рукавов, в которую она поминутно куталась.
Глядя на стеганку, Халматов подумал, что теща надевает такую на свою собачонку, когда зимой выводит на улицу. Второй раз на протяжении получаса он вспомнил родителей жены, о которых не вспоминал месяцами. К чему бы?
— Мы — милиция, — Эргашев умел вложить какой-то очень грозный смысл в этот очевидный факт. — Не надо с нами ссориться…
— Слово даю, товарищ генерал, не видела никогда я его…
— …чтоб потом всю жизнь не кусать себе локти, — закончил свою мысль Эргашев и мягко добавил: — Мы ведь и о вас думаем.
Бывший работник розыска, генерал раскачивал разговор из стороны в сторону, как торчащий в стене гвоздь.
«Сейчас повернет на семью официантки, — подумал Тура, — заговорит по-хорошему, ласково…»
— С кем живете? — озабоченно спросил Эргашев. — Муж есть?
— Мы развелись.
— А дети?
— Четверо. Младший в третий класс пойдет, — вот тут она наконец разревелась.
Система действовала безотказно.
— Вот видите! Сыну нельзя без матери! Так? — раздумывал-советовался с ней Эргашев. — Поэтому все надо рассказать!
— Да если бы я знала его!
— Гапуров! — Начальник управления всегда доигрывал спектакль до конца.
— Слушаю, товарищ генерал, — не сказал, а обозначил себя начальник райотдела.
В том, что Эргашев в его присутствии — начальника уголовного розыска — обратился непосредственно к Равшану, Тура почувствовал нехороший признак.