Люпин немного растерялся, а потом печально улыбнулся.
— Кандидатки все слабоваты. Одна косая, другая кривая, — Тонкс заулыбалась. — Думаю, что ты сама знаешь ответ. Оборотень — не лучшая пара.
— Из вашей убойной троицы один Джеймс был удачлив? — Петтигрю Люпин предпочитал не упоминать, рассказывая о Мародерах.
— Почему? Сириус просто никого не любил, хотя, мне казалось, он тоже засматривался на Лили. Возможно, ради принципа — ее бы никогда не приняла мать Сириуса. А может, от чистого сердца. В Лили было невозможно не влюбиться. По ней, по-моему, даже Снейп с ума сходил.
Тут Тонкс чуть не разлила бокал вина — с кофе они плавно перешли на более крепкие напитки.
— Чего ты так удивляешься? Он, вообще, мне кажется, западал исключительно на самых красивых девчонок. Забавно, правда?
— А на кого еще? — как можно спокойнее спросила Тонкс, все равно боясь, что ее выдает абсолютно все. Удар был слишком меткий. Красота... Тонкс знала, что она некрасива.
— Ну, я за ним, правда, не следил, — как-то подчеркнуто произнес Люпин. — Но, насколько я замечал, первые годы он все время крутился вокруг Лили, а последние проводил по большей части в компании Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк. Конечно, ни та, ни другая ему не достались, но больше он, мне кажется, ни с кем даже не разговаривал никогда, — преувеличил Ремус.
— Какой была эта Лили? — Тонкс подлила им еще вина и достала банку маслин — последнее, что было у нее из еды.
Люпин ненадолго задумался.
— Не могу тебе сказать. Столько лет прошло, да и такая трагедия меняет восприятие людей, особенно если они были в той или иной степени дороги.
— В каком смысле? — не поняла Тонкс.
— Забываешь о плохом или недостойном. Это забавная особенность памяти. Мы хотим помнить только хорошее. Все ошибки даже не просто прощаются, а становятся не важны на фоне того потрясения, которое ты пережил, испытав потерю. Гарри не так давно напомнил о том, какими мы были в его возрасте. Я был поражен. Я совершенно забыл о том, что мы вели себя, как последние засранцы. Я помнил Джеймса другим, но это не омрачило мою память о нем. Поэтому я не могу сказать тебе, какой была Лили. В моих воспоминаниях она осталась доброй, красивой и очень правильной девушкой. Знаешь... — Люпин задумался. — Она была из тех людей, у которых абсолютно все ладится. За что бы они не взялись. Не удивительно, что Джеймс не хотел встречаться ни с кем, кроме нее. Ему всегда нужно было только лучшее.
— Ты тоже был в нее влюблен?
— Я? — Люпин допил вино. — Нет, я понимал, что она никогда не будет с таким, как я.
— Не понимаю, что с тобой не так! — в сердцах возмутилась Тонкс, чувствуя как ее все больше раздражает этот прекрасный призрак. — Ты классный мужик! Умный, симпатичный, интересный.
— И немного опасный в каждое полнолуние, — улыбнулся Люпин.
— Ну, это звучит скорее как достоинство, — Тонкс допила вино, а Люпин с восхищением коротко посмотрел на нее.
— Лили была слишком правильной. Да и потом, как бы тебе объяснить... — Люпин отвернулся к окну, мучительно подбирая слова. — Когда мужчина любит женщину, он не просто хочет ее, хотя это, конечно, один из главных рычагов. Но еще он хочет сделать ее счастливой, а это невозможно, когда на тебе стоит клеймо, когда ты понимаешь, что никогда не сможешь вписаться в общество и тебе фактически нечего предложить, кроме багажа личных проблем.
Тонкс почувствовала, как холодели пальцы. Она уже слышала сегодня эту фразу. Практически слово в слово.
— Рэм... — Тонкс чувствовала, как краснеет, но это можно было списать на вино. — А вот если бы тебя полюбила девушка и она бы тебе тоже нравилась, неужели ты бы не наплевал на всю эту хрень с клеймом и прочими отмазками?
Люпин посмотрел на Тонкс с такой смесью боли и надежды.
— Это сложный вопрос, Тонкс. Мало кто сможет влюбиться в оборотня.
— Ну, а если бы кто-то смог? — настаивала она.
— Ты знаешь, — Люпин неожиданно горько усмехнулся. — Лет в семнадцать я, наверное, о таком и мечтал. Я бы предложил ей бежать со мной куда-то на край света. А сейчас я понимаю, что бежать — некуда. А почему ты спрашиваешь?
Тонкс печально улыбнулась, подумав: «Какое счастье, что Люпин не владел легилименцией», — и помотала головой, чувствуя, как к глазам опять подступают слезы.
====== 6. Империо ======
Наутро Тонкс проснулась с тяжелой головой. Отсутствие нормального количества еды и вино сделали свое дело. Ее мутило. Люпин ушел глубокой ночью, и она сразу же провалилась в сон. По уму надо было сходить до аптеки, но она решила страдать по полной. И пусть мир узнает, что Нимфадора Тонкс пала жертвой неразделенной любви и двух бутылок красного!
Однако плану не суждено было сбыться. В дверь настойчиво постучали, а затем раздался звучный мужской голос:
— Между влечением
и содроганием,
Между возможностью
И реальностью
Падает тень..
Вот так кончится мир:
Тонкс поплелась к двери и распахнула ее, заканчивая знакомое стихотворение:
— Не взрыв, но всхлип. Здравствуй, папа, — и, вяло чмокнув родителя в щеку, упала на диван в гостиной.
— Тяжелая ночка? — обладателем звучного голоса оказался невысокий, чуть полноватый мужчина лет за сорок с очень живыми и добрыми глазами.
— Ты правильно угадал. Не взрыв, но всхлип, — Тонкс накрыла раскалывающуюся голову подушкой.
— Я не угадал. Мне Люпин напел, — Тед Тонкс присел на край дивана, игнорируя валяющееся на нем разноцветное белье.
— Предатель. Никогда больше не буду с ним пить, — пробурчала Нимфадора.
— Здравое решение, дочка, — он постучал по ее коленке. Тонкс приподняла подушку, встретилась с его взглядом и простонала:
— Ничего не было, пап. Только алкоголизм с ностальгическими нотками.
— Это хорошо. А то Ремус утром с таким видом заявился, будто хотел сказать, что он теперь должен на тебе жениться.
Тонкс под подушкой заулыбалась.
— Современный мир, па. Никто никому ничего не должен. Но мы, правда, только бухали.
— Смотри у меня. Мать тебя проклянет, если выйдешь замуж за оборотня.
— Пап, это звучит так романтично, что, может, я зря его ночью домой выперла?
— Кого я воспитал! — деланно посетовал Тед.
— Очевидно, кого и планировал. Кто мне с колыбели Элиота с Байроном читал? Нечего вываливать на детские мозги все эти драмы.
— Солнышко, Люпин — это не романтическая драма, а социальная. Искать деньги на проживание, терпеть отказы на собеседованиях и видеть брезгливое к себе отношение — его жизнь полна унижений. А унижения ломают личность. Хотя мне очень симпатичен Рем, ты знаешь. Как друг.
— Почему мы вообще о нем говорим? — Тонкс наконец убрала подушку под голову и уставилась на отца.
— Ты проводишь с ним много времени, а он, будь я неладен, влюблен в тебя.
Тонкс вспомнила: то же говорил и Снейп, а этот не ошибался. Да она и сама понимала, что Люпин никогда ей ни в чем не откажет.
— Я не давала ему повода на что-то рассчитывать, па. Мы просто друзья, — заверила она отца.
— Уверена? Утром он говорил так странно, что я подумал об обратном.
Тонкс задумалась, припоминая вчерашнюю попойку, и тут ее осенило... Вот же пьяная дура!
— Черт!.. Я кажется, действительно наболтала вчера лишнего, а он, видимо, принял это на свой счет... — ей ужасно хотелось рассказать все отцу, но она понимала, что, во-первых, нельзя, а, во-вторых, это напугает его еще сильнее перспективы заиметь зятем Ремуса.
— Не буду спрашивать, кто был предметом твоих мыслей в тот момент, детка. Но я рад, что это не Люпин. Ремус — мой хороший друг, и он отличный человек, но я надеюсь, ты найдешь себе молодого, перспективного парня без отягощающих. А с Ремом будь аккуратнее. Не мучай его.
Тонкс кивнула.
— Хорошо, пап. Поняла. Серьезно.
— Я тут тебе кое-что принес. Успел заскочить в аптеку, — и Тед поставил перед ней маленький круглый пузырек. — Аптекарь сказал: две капли на стакан воды, и ночных приключений как и не было.
— Спасибо, па. Ты — лучший. Как мама?
— Как всегда. Переживает за тебя.