Вдруг девушка увидела яркую неоновую вывеску, под ней — приоткрытую дверь. Малиновый свет, льющийся из щели, музыка… Там — люди!
Не помня себя от радости, девушка доковыляла из последних сил до волшебной двери, влетела внутрь.
И очутилась в обыкновенном ночном кафе.
Дрянное заведение, надо сказать. Убогое. Поцарапанные пластиковые столики — даже клетчатых скатерок, обычных в любой забегаловке, не могли на них накинуть. Парочка влюбленных в углу… размалеванные девицы за другим столиком… бледный тип с неестественно густыми бровями потягивал какую-то фиолетовую жидкость, больше похожую на чернила, нежели на питье. За стойкой снулый бармен перетирал стаканы… ну да, что же еще делать этим барменам!
Все это девушка ухватила одним взглядом, а в следующее мгновение — в кафе зашел ее преследователь.
Может быть, все это только сон?
Девушка дернулась к стойке, шепотом попросила у бармена телефон. Бармен поморгал недоуменно, пожал плечами. Сообщил, что телефон — только служебный, в комнате администратора, а администратора нет.
Ну да, сейчас же у всех сотовые… Внезапно девушка осознала, что она упустила свой шанс. Если бы она вбежала внутрь, с самого начала зовя о помощи и крича — ей бы поверили. А если она сейчас, спустя драгоценные секунды и минуты поднимет шум, то… Странновато это будет выглядеть. Не поверят — вбежала, покрутилась, поспрашивала и потом только на помощь стала звать. Пожалуй, за сумасшедшую примут. Или же… Или она закричит, а киллер возьмет, да и перестреляет тут всех?
Тогда девушка попросила стакан чая. Бармен налил ей теплого желтого чая, глядя при этом рыбьими, мутными глазами. Девушка решила: надо сесть и подумать немного, что делать дальше — пока она еще не дала киллеру повода нападать здесь и прямо сейчас. А в данный момент… надо передохнуть немного.
Пошарила в кармане, положила на стойку пару металлических монет — они громко звякнули, заставив девушку вздрогнуть. Она села за столик у стойки, на самом виду…
Ее преследователь словно читал мысли своей жертвы — он тоже был не прочь отдохнуть. Заказал себе кружку пива и расположился возле двери, отрезая путь к отступлению.
Ах, какое наслаждение — сидеть… Ноги у девушки ныли невыносимо. Все эти дурацкие каблуки!
Постепенно болезненная дрожь, сотрясавшая все ее тело, утихла. Девушка, прихлебывая сладковатую бурду, осторожно косилась на своего преследователя.
А вот он не смотрел на девушку, хотя и сидел лицом к ней, он уставился в какое-то неопределенное место на стене. Так обычно ведут себя сильно задумавшиеся люди. Впрочем, никак нельзя положиться на это расслабленное отрешение, только пошевелись — молниеносно прихлопнет, насмерть. Точно муху.
Она искоса рассматривала его.
Итак, это был мужчина лет тридцати пяти — сорока, с широко развернутыми и приподнятыми плечами — как у спортсмена. Кружка пива почти терялась в его огромных, твердых ладонях. Черные волосы, чуть тронутые сединой, были густы и аккуратно подстрижены. Тщательно выбрит, черты лица правильны и красивы, хотя и вполне заурядны — лицо актера второго плана…
В общем, ничего отталкивающего (формально) в его внешности не было, да еще этот спокойный взгляд, устремленный в пространство… Как будто отдыхает человек. А ведь он наверняка думает сейчас о том, как лучше и удобнее прикончить свою жертву. О нет, он не на отдыхе, он на работе!
Внезапно одиночество девушки оказалось нарушенным. Тот субъект с густыми бровями заинтересовался ею и подсел поближе, за ее столик. Бедняжка встрепенулась, теша робкую надежду — а вдруг этот бровастый поможет ей? Субъект не представился, но зато с ходу, как будто давний и близкий знакомый, заговорил фамильярно. Потом, как будто невзначай, накрыл своей ладонью ее руку. Девушка машинально улыбнулась (убрать руку или нет?), дребезжащим голоском ответила дежурной любезностью и, не снимая с лица улыбающейся маски, зашептала о своей беде. Тип с бровями вначале ничего не понял, но постепенно, когда он вник в ее отчаянный лепет — об убийстве, человеке в черном (вон тот, да-да, тот самый, что за столиком у дверей!), о пистолете, о просьбе позвонить куда следует (у вас ведь наверняка есть сотовый?), — фамильярное выражение стерлось с его лица и он сам отдернул руку.
Грубым и испуганным голосом бровастый ответил, что неприятности ему не нужны — у него, дескать, своих и так полно, и вообще, каждый за себя, каждый за себя, детка… выпутывайся сама, адью.