Вика вдруг забыла об объявленном Симке бойкоте и со всех ног побежала ее искать!
- Твой-то на корме с компанией развлекается, - миролюбиво сказала она Симке. - А ты чего не с ними?
- Вобла у меня кончилась! - непонятно ответила Симка. - И денег осталось четыреста рублей. На сувениры и на обратную дорогу. Последние!
- А куда ж они девались, деньги-то? Экскурсии у нас оплачены, по магазинам мы с тобой не ходим...
-А пиво в баре знаешь почем? - вопросом на вопрос ответила Симка. И простодушно призналась. - Пиво-то он на мои деньги покупал. И в баре тоже я платила... У Витьки-то деньги еще раньше кончились... Хорошо, у меня коньяк был! Я с собой прихватила, на всякий случай. Ну, мало ли что...
- Так он и коньяк у тебя весь выпил? - Вика задохнулась от возмущения.
- Мы вместе пили, - уточнила простодушная Симка.
- Ну, коньяк - ладно. А деньги? Деньги ты куда дела?! На рыжего этого потратила? На пиво?!
Симка удрученно кивнула. - Ну, ты и дура! - в сердцах брякнула интеллигентная и хорошо воспитанная Вика. И ужаснулась... Но Симка не обиделась, а закивала головой, соглашаясь. Утешать Симку Вике хотелось меньше всего, и она ушла. Ну ее! Так ей и надо! Так и надо! - повторяла про себя Вика. Ей вдруг стало легко и радостно: ее-то никто не обманывал, это Симку бросили. Кинули. Денег у нее больше нет, а кому она нужна - без денег...
Вика проснулась посреди ночи, словно кто-то ее разбудил. Накинула халат, вышла в коридор - и, повинуясь внезапному импульсу, подошла к Симкиной каюте и приложила ухо к двери. За дверью плакали - по-бабьи, с подвывом и причитаниями. Вика стояла, не в силах отлипнуть от двери, понимала, что надо уйти - и не уходила. Она слушала, как плакала Сима, - и Викина нелюбовь и презрение к ней таяли и исчезали бесследно, сменяясь жалостью и чувством вины. Может, если бы Вика не ушла, осталась бы с Симой, она бы выговорилась - и не плакала бы сейчас так безутешно. Но Вика не осталась, она ушла. Она даже радовалась, что Симка одна, что ей одиноко и горько... И за себя радовалась: ее-то никто не бросал! А Симку бросили - и поделом ей!
И неожиданно вспыхнула мысль: Симке хоть будет о чем вспоминать! Бросают - потом. А сначала - любят! А ее, Вику, никто никогда не бросал, но и не любил по-настоящему - никто! Даже муж. Кем она была для него? - Кухаркой и прачкой в одном лице! А любовь... Вика уже не помнит, когда она ушла, любовь... Была когда-то любовь, а потом - стала привычкой. Ей, Викой, привыкли пользоваться, что уж говорить о любви! А она-то радовалась - муж! Муж объелся груш...
От этих мыслей внутри у Вики стало как-то пусто. Не поеду больше никуда. Ни на каком теплоходе, - с горечью думала Вика - Нет, поеду! Я обязательно поеду! Может быть, и мне... повезет! Она подергала запертую дверь и решительно постучала, ощутив некое духовное родство, незримую связь между ними - обе уже немолодые, обе одинокие, у обеих взрослые дети, которым они уже не нужны.... Они никому не нужны!
- Сима, открой, это я, Вика! Я не уйду, так и буду здесь стоять. Открывай!! - Вика забарабанила в дверь кулаками...
...Никому я не нужна, никому! - рыдала Сима, уткнувшись в Викино плечо. Вика гладила ее по шоколадным волосам (надо же! И впрямь свои, некрашеные!), бормоча что-то утешительное и за компанию всхлипывая. Симка права: кому она нужна - на седьмом десятке? Вике было жалко Симу, и себя жалко. В конце концов она не вынесла Симкиных причитаний и расплакалась всерьез...
Наревевшись до полного изнеможения, они с Симой долго плескались у умывальника. Вика с удивлением поняла, что ей как никогда хорошо, что нет никаких причин расстраиваться и впереди у нее целая жизнь, и что нет ничего приятней холодного умывания. Между тем Сима, пошарив в шкафчике, извлекла оттуда пузатую бутылку темного стекла, поболтала ею - в бутылке плеснулось - и объявила с торжеством:
- Вау! Осталось еще - на донышке. Тяпнем, что ли?
- Давай! - весело откликнулась Вика - А чего мы тяпнем-то? Что там у тебя?
- Напиток богов! Виски! Для себя берегла.
- А «шкипер» как же? - вырвалось у Вики.
- Перетопчется. Хватит с него коньяка, - беспечно ответила Сима. - Коньячишко паршивый, молдавский. Зять подарил на Восьмое марта. А вискарь я сама покупала. Он дорогой, вискарь-то! Что я - дура, всех поить... Ну, давай что ли, хлопнем!
Хлопнув «вискаря», Вика сделала новое открытие: оказывается, Сима вовсе не «простодырая», как думала Вика. Сима - себе на уме. И компанейская. Вике было с ней легко, словно они знали друг друга много лет. Они сидели и болтали обо всем подряд, и Сима, подперев левой рукой щеку, правой чиркала что-то на клочке бумаги. Вика вытянула из-под ее руки листок и ахнула: на листке была нарисована она, Вика! Сима изобразила ее сидящей за столом, голова - в забавных кудряшках, на лице мечтательная улыбка, а в руке - стакан виски!