И тут же решил ни в чем не давать поблажки этому упрямому парню, который сразу и крепко пришелся ему по сердцу.
— А сын? — строго сказал он. — Похоже на то, что сын задался целью опозорить славное имя своего отца.
— Вы моего отца не задевайте! — вспыхнул мальчик.
— Я-то его не задеваю, Коля.
— А я!.. — вдруг крикнул Коля. — Я не могу здесь больше жить! Я все равно убегу! Я…
Голос мальчика осекся. В комнату, удивленно оглядываясь, быстро вошла Лидия Андреевна.
— Что тут у вас? — Она кинулась к сыну, положила свою мягкую руку ему на голову. — Что с тобой, Коленька?
Но сын отстранился от матери, лицо его приняло замкнутое выражение, недобрым огоньком загорелись устремленные на дверь глаза.
В дверях стоял отчим. Даже сейчас, едва лишь войдя в комнату, первыми своими собранными движениями, поворотом головы, взглядом — всем своим обликом он сразу же как бы спешил заявить присутствующим о самом в себе главном: перед вами-де человек порядочный, корректный, воспитанный, человек, привыкший к уважению и приязни.
— Лида… — сказал Титов с укоризной в голосе. — Ну, успокойся… А тебе, Коля, надо наконец научиться себя сдерживать. — Он подошел к Лене. — Здравствуйте, Елена Михайловна, — любезно поклонился он девушке. — Вижу, вижу, задал вам наш Николай работу…
— Я не ваш! — крикнул Коля. — Не ваш!
— Коля! — умоляюще посмотрела на него мать. — Коленька…
— Вот, вот так мы и живем, — ни к кому не обращаясь, громко и с осуждением сказала Анна Васильевна. — Так и живем — в мире да дружбе.
— Но что же делать? Что же делать? — быстро спросил Титов. — Николай, — сказал он торжественно, с надеждой глядя на пасынка, — пойми же ты меня…
Мальчик не стал его слушать. Высвободившись из рук матери, он пошел к дверям.
Титов хотел удержать его, но Коля захлопнул за собой дверь.
— Враг… Мальчик видит во мне врага… — удрученно произнес Дмитрий Алексеевич, и, возможно, только теперь со всей серьезностью дошла до его сознания эта печальная истина: «Мальчик видит во мне врага…»
— А как это случилось? — спросил Алексей. — Как могло случиться такое в вашей семье? — Он протянул руку шагнувшему к нему навстречу Титову: — Кузнецов. Народный судья.
— Так, — устало сказал Титов. — Вот и суд, вот уже и суд. — Заметным усилием он заставил себя выпрямиться и, снова суховатый, подтянутый, представился Кузнецову: — Дмитрий Алексеевич Титов. — Помолчав, он подошел к жене, стал рядом с нею, потом, точно обращаясь с вопросом к самому себе, повторил слова Кузнецова: — Да, так как же могло такое случиться? — И раздельно: — Как же… могло… — И вдруг растерянно: — Не знаю, не знаю! Я пытался заменить мальчику отца. Мне казалось, что мой жизненный опыт поможет мне найти с ним общий язык, но…
— Простите, Дмитрий Алексеевич, но этого-то и не произошло, — сказала Лена. — Думаю, что где-то на первых же шагах ваших отношений с сыном… Ведь он же сын для вас?
— Сын? Да, я хотел бы, чтобы это было так.
— Так вот, на первых же шагах вы чем-то оттолкнули от себя мальчика.
— Но чем, чем?
— Насколько я могу судить… — Лена в замешательстве взглянула на мать Николая.
— Говорите, Елена Михайловна, говорите, — тихо произнесла та.
— Хорошо, я скажу, Лидия Андреевна. Очень трудно касаться всего этого мне, человеку постороннему, но не сказать еще трудней. — Лена поднялась с дивана, и в маленькой комнате теперь стояли уже все, кроме старой бабушки, стояли прямо, в напряженных позах всерьез взволнованных людей. — Сдается мне, Дмитрий Алексеевич, — продолжала Лена, — что вы не сумели стать великодушным, широким в своих отношениях с Колей. Вы не сумели понять значения для мальчика всего, что связано у него с именем отца. А главная цель его жизни, как мне думается, — это стремление подражать отцу, это мечта стать таким же, как он. Ну, а вы? Вы от чистого сердца — убеждена, что от чистого сердца, — предложили мальчику взамен погибшего отца себя. Понять вас можно: это так по-мужски — не суметь увидеть, что Коля далеко еще не принял вас, что он ежечасно, ежеминутно сравнивает вас с тем, настоящим своим отцом; это так по-мужски — замкнуться в своем эгоистическом желании стать первым в семье, куда только лишь пришел, постараться забыть о своем предшественнике… Но Коля не забыл отца. Не мог забыть, как не мог простить вам того, что вы толкали его на это…
Последние слова Лены прозвучали так горячо, так убедительно, что Титов невольно для себя протестующе протянул вперед руку.
«Ну и ну!» — только головой покачал Алексей, удивленно глядя на Лену.