А Титов, не сводя глаз с жены, напряженно ждал, что она ему сейчас скажет.
— Тебе уже за сорок, Дмитрий, да и я не девочка. Помнишь, прежде чем пожениться, мы много раз и так и сяк прикидывали, как-то сладится наша жизнь. И тебе было боязно после развода, после неудачной семейной жизни снова обзаводиться семьей, и мне тоже было страшно пойти на это. Но надо было все же на что-то решиться. — Тут Лидия Андреевна заговорила совсем тихо, точно говорила сама с собой, не заботясь, слышит ли ее муж, точно искала сейчас в своих словах хоть какое-то себе оправдание. — И мать и друзья советовали мне выходить замуж. «Ты еще молодая, тебе еще жить да жить», — говорили они мне. Прикидывали мы с тобой, Дмитрий, прикидывали, всякую мелочь обговорили, а вот о сыне моем хорошенько и не подумали.
— Но неужели же все так плохо? — подходя к жене, спросил Титов. — Ну, признаюсь… — Он помедлил, затрудняясь в выборе слов, которые помогли бы ему определить, в чем же, собственно, он неправ. — Я вел себя с Колей… ну… не совсем верно. И да, да, пусть так, как говорила эта девушка… Но неужели ничего уже нельзя исправить? — Титов снова тяжело опустился на диван.
«Неужели ничего нельзя исправить?» — повторил он про себя, торопливо находя и тут же отвергая слова убеждения, которые могли бы рассеять эту возникшую между ним и женой отчужденность.
Доводы, которые еще недавно показались бы Титову более чем достаточными, сейчас уже не удовлетворяли его. Что-то было не додумано им, что-то упущено в его отношениях с пасынком, и в этом, пожалуй, жена была права.
«Что же?» — терялся в догадках Дмитрий Алексеевич. Нелепым казалось ему предположение, что он, человек долга, человек строгих правил, мог совершить какую-то серьезную и, возможно, непоправимую ошибку. Но спокойные, отточенные фразы, в которые привык Титов укладывать свои мысли, никак не слагались сейчас в его встревоженном сознании.
— Хочешь, я поговорю с Колей? — только и нашелся он сказать жене.
— Не знаю, Дмитрий, поможет ли это, — после долгого раздумья отозвалась Лидия Андреевна. — Я ведь и сама очень виновата перед сыном. Очень! Я забыла о своем долге матери, занялась устройством собственной жизни, а ведь жизни-то этой без сына у меня и быть не может. — Она тревожно прислушалась к доносившимся из соседней комнаты голосам Анны Васильевны и Коли. — Не спит… Боже мой, что еще будет? Что будет? — горестно прошептала она.
Как ни верти голову, устраивая ее поудобнее на подушке, как ни жмурь глаза, чтобы не видеть торчащей за занавеской полной и яркой луны, а сон не идет.
Вот уже второй час лежал Коля на своей по-моряцки узкой, жесткой кровати и все думал, думал, а о чем, и сам толком не мог понять.
Мысли, волновавшие Колю, были какие-то тревожные, путаные, без начала и конца. Как в холодную воду, не хотелось забираться в эти мысли.
«Эх, заснуть бы! — в который раз подумал Коля. — А завтра…» И он опять начинал беспокойно вертеться под одеялом и бить кулаками ненавистную подушку.
— Коля! — позвала его бабушка.
Анна Васильевна спала на диване. Луна светила так ярко, что Коля хорошо видел лицо бабушки. Глаза у нее были открыты, и в них не было сна, хотя она легла спать в одно с ним время.
— Что? — неохотно отозвался Коля, понимая, что сейчас бабушка спросит его, почему он не спит. А он и сам не знал почему. Нет, он знал, но не мог сказать. Да нет же, нет, он и сам не знал!
— Фу ты! — обозлился Коля, едва не вылетев из постели — так стремительно повернулся он под одеялом. — А тут еще эта проклятая луна!..
— Не спится, так и не спи, — сказала бабушка.
Это что-то новое — бабушка не любила, если Коля долго не засыпал, и всегда ворчала: «Опять набегался, опять уши горят!» Да и голос у нее прозвучал сейчас как-то по-новому, а как — не понять.
— Коля! — еще раз окликнула внука Анна Васильевна.
Не дождавшись ответа, она села на постели.
Волосы у нее были заплетены на ночь в две тоненькие седые косицы, а лицо, наверно из-за лунного света, показалось Коле бледным и печальным.
— Ты-то что не спишь? — спросил он, тоже садясь на постели.
— По той же самой причине, что и ты, внучок.
— А я… — смутился Коля. — Я просто так не сплю…
— Не знаю только, велика ли беда, — сказала бабушка. Простоволосая, в широкой кофте и длинной ночной юбке, она встала с дивана, босиком перешла комнату и села в ногах у внука. — О чем это я спросить тебя хотела? Ах да, вот о чем… — Анна Васильевна наклонилась над Колей, который лежал теперь на спине, плотно-плотно зажмурив глаза. — Ты с кем нынче дружишь-то? Ну, с Владимиром разошлись, так с кем теперь?