— Значит, вы хотите, чтобы этим делом занялись мы с патроном? В частном, так сказать, порядке.
— Не совсем так, — возразил Коэн. — Этим делом займусь я сам. Правда, именно в частном порядке. Пока в частном, — Коэн недобро усмехнулся. — Тебя ведь, как я понимаю, такое положение вещей тоже не устраивает? Тем более после всего, что я рассказал. Ты ведь не успокоишься, пока не узнаешь, в чем тут дело, верно?
— Даже не надейтесь! — подтвердила Шано.
— Вот и мы так подумали, — улыбнулся Коэн. — Тем более что кое-чего не можешь сделать даже ты, при всех своих несомненных талантах, а кое-чего не могу я, даже в частном порядке.
— Ага, — догадалась Шано, — например, съездить к тетушкам в Мюр.
— В том числе и это, — согласился Коэн. — Не стоит сейчас дразнить гусей, а то совсем кислород перекроют.
— А патрон? — вкрадчиво полюбопытствовала Шано.
— А патрон, — в тон ей ответил Мюллер, — на то и патрон, чтобы заниматься текущими делами, пока кое-кто развлекается тайнами. Должен же кто-то возиться с этим, — он кивнул на заваленный бумагами стол.
— Не клевещи на себя, Карел, — погрозил ему пальцем Коэн. — Будто тебя наши тайны не интересуют.
— Может, и интересуют. Только мне для этого не надо разъезжать за казенный счет и собачиться с начальством. Тем более что я сам себе начальство, — закончил он самодовольно.
— Ну вот, — сделала вид, что обиделась, Шано. — Мало того что мне достается самая неблагодарная работа, так еще и упрекают вдобавок.
Новоявленные компаньоны выпили еще по наперсточку, на дорожку. Шано даже предложила шутливый тост за будущее сыскное агентство «Мюллер, Коэн и Шевальер», но инспектор живо возразил:
— И не мечтайте, ребята! Если д'Озер выпрет меня на пенсию — сам открою свое дело и буду перебивать у вас клиентуру.
Посмеялись.
Шано начала собираться в дорогу: подправила макияж, заглянула в сумку — все ли на месте; выйдя в соседнюю комнатку, переоделась по-дорожному, но в пределах приличий, дабы не очень шокировать своим видом милых старомодных старушек.
Когда она вернулась, господин Мюллер уже устроился в любимом кресле за своим столом и, нацепив на нос очки, разбирал какие-то бумаги — работал. Недопитая бутылочка была уже убрана в сейф, и контора приобрела свой обычный, повседневно-деловой вид. Тихо гудел компьютер, и Коэн, в ожидании Шано покуривавший у окна, больше напоминал очередного клиента, чем инспектора полиции.
— Кстати, господа компаньоны, — привлекла к себе внимание Шано. — А что это за таинственность вы напустили насчет «той особы»? Могу я все-таки узнать ее имя?
— Можешь, — не отрываясь от своего занятия, ответил Мюллер. — Например, в Мюре-на-Отейне. — Шутите, патрон? — удивилась Шано.
— Шутит, — ответил Коэн. — Хотя в каждой шутке, как известно, есть лишь доля шутки. Просто пока тебе лучше этого не знать, и Карел со мной согласен. На данный момент это лишняя информация. Ведь мы не знаем главного: имеет ли это самое лицо вообще отношение к делу Майка? Вот в чем проблема. И твоя задача — попробовать это установить. Предвзятость здесь может только помешать. Так что не сердись.
— И не думаю, — ответила Шано и, чтобы скрыть свое неудовольствие, сказала бодро: — Ну что, господин инспектор, поедем? Пока, патрон!
Мюллер сделал ей ручкой и бросил на прощание тем самым тоном, который так иногда раздражал Шано:
— Приедешь — позвони.
— Домой? — уточнила Шано.
— Нет, сюда.
— Это будет уже поздно, часов в десять.
— Вот в десять и позвони.
Шано пожала плечами. Уже на пороге она вдруг вспомнила:
— Да, патрон! Мне должна позвонить Сузи Героно. Так вы скажите ей, что я задержусь, пусть перезвонит завтра. А если спросит, то нужные ей материалы я собрала. Они у меня на столе в синей папочке.
— А, эта твоя колдунья, — проворчал Мюллер. — Ладно, передам. Ты лучше о своем деле думай.
На поезд она чуть не опоздала.
Молодая кассирша пыталась уверить ее, что Мюр находится вовсе не на Отейне, а на Мезе, и Шано пришлось заставить ее свериться с расписанием, чтобы убедиться, что помимо Мюра-на-Мезе, где некогда родился классик северингийской литературы Ян Боррэ, есть еще и никому не известный городок Мюр-на-Отейне. В результате Шано еле успела вскочить в вагон уже трогающегося поезда.
Все-таки она устала за эти дни. Сначала она пыталась думать, анализировать разговор с Коэном и Мюллером, однако мерный перестук колес и покачивание вагона убаюкивали, и Шано закрыла глаза, прогнала из головы все мысли и перестала сопротивляться перестуку и покачиванию.
До тех пор, пока ее не разбудил звонок.
Звонил телефон. Звонил тревожно и настойчиво. Звонил, постепенно затихая, вплетаясь в звуки идущего поезда, которые различала уже просыпающаяся Шано.
Некоторое время она лежала, приходя в себя. «Господи, — думала Шано, — да что же это такое!» Она думала, что этот кошмар закончился, а он, оказывается, притаился где-то в глубине подсознания и, стоило ей расслабиться, вновь напомнил о себе. Что все это может означать? Что-то же это должно означать, черт побери! После смерти Майка Шано мимолетно подумалось, что ночные звонки из сна как-то связаны с его странным убийством. Майк умирал и… звал ее?.. предупреждал?.. просил о чем-то? — но она не слышала. И только когда сон отключал суетное и деятельное сознание, мозг улавливал эти сигналы и преобразовывал их в привычные телефонные звонки, будоражащие, выдергивающие из сна, но и сами являющиеся лишь частью этого сна.
Майк умер, и звонки прекратились. А теперь вернулись. Неужели снова?.. Значит, снова где-то опасность? Кому она угрожает? Самой Шано? Господину Мюллеру? А может, Коэну?
«Ох, не за простое дело мы взялись, — Шано заложила руки за голову. — Не зря все это: звонки, замерзший Майк, снова звонки… Может, он меня с того света о чем-то предупреждает? Чушь какая! И все равно — надо будет с Сузи поговорить. О черт, и она ведь куда-то запропастилась!»
От мыслей о чертовщине ее отвлек деликатный стук в дверь и голос проводника:
— Мадемуазель, через пять минут Мюр-на-Отейне. Вы просили предупредить.
— Благодарю вас, — откликнулась Шано, садясь.
Она быстро привела себя в надлежащий вид и, когда поезд начал останавливаться, вышла в коридор с видом принцессы, путешествующей инкогнито; проводник с глубочайшим почтением принял из ее царственной руки не очень богатые чаевые.
Шано вышла из поезда на крохотной, будто игрушечной, станции. По обе стороны аккуратного, словно только что выкрашенного, вокзальчика от края и до края чисто выметенной платформы красовались затейливо выложенные клумбы, образующие надпись «Добро пожаловать…» — слева от входа и «…в Мюр-на-Отейне» — справа. Сразу за станцией начинался сам городок. Точнее, деревня. Ровные улочки, бело-красные, словно сошедшие с рекламных проспектов, домики под черепицей с зелеными лужайками перед фасадами и четко нарезанными квадратами садиков позади и с боков. На холме, куда взбегала улица, угадывалась площадь с небольшой церквушкой и зданием ратуши; людей и машин в движении на улице почти не видно. Тишина и благодать. Провинция.
Кроме Шано и еще одного пассажира, на станции никто не сошел и никто никого не встречал. Только в начале платформы стоял тучный дежурный в униформе прошлого века, выглядевшей словно с иголочки, с которым сошедший с поезда раскланялся, будто со старым знакомым, и зашагал через рельсы, спускаясь по склону холма к стоящим поодаль точно таким же домикам под красной черепицей.
Оставшись одна, Шано подошла к дежурному, поздоровалась и спросила, где находится пансионат для престарелых. Дежурный указал в сторону стоящих несколько на отшибе строений, окруженных то ли рощей, то ли запущенным парком.
— Это там, в замке, мадемуазель.
Шано прикинула на глазок расстояние. Километра два, а то и больше. Заметив ее взгляд, дежурный предложил: